Дочь колдуньи - [28]

— Что сказал отец, когда вернулся с охоты? — спросила я.

— Он сказал, что у Аллена кишка тонка. А после случилось нечто странное — мама рассмеялась.

Я возненавидела Аллена еще больше за то, что он поднял руку на мальчика в два раза меньше его ростом, но мне стало легче, когда я поняла, что родители не воспринимают его угрозы серьезно. Я легонько толкнула Тома, чтобы придать ему бодрости, и сказала, что такой трус не осмелится причинить нам вред в присутствии отца. Какое-то время мы оба в это верили.

Пришел жаркий июнь. По ночам на чердаке было так жарко, что Ричард уходил спать в амбар. Но жара пришлась по душе Эндрю. Ему всегда было холодно, словно болезнь лишила его внутреннего тепла. Том спал как убитый и мог бы утонуть в собственном поту и не проснуться. Мерси тоже часто не спалось, и она то и дело сбегала из постели, стараясь делать это незаметно, но не услышать топанья ее больших ног в темноте было невозможно. Она исчезала на час, а то и больше, и я думала, что, скорее всего, она таскает еду из кладовки, так как и раньше не раз заставала ее за этим занятием.

Однажды мы все работали в саду. Носили ведрами воду из колодца, чтобы полить виноградную лозу и редкие черенки, пробившиеся сквозь сухую почву. На востоке нависли большие лиловые тучи, но дул юго-западный ветер, который сносил их на Салем и дальше, в сторону моря. От жары мы все сделались вспыльчивыми и раздражительными, и в особенности Ричард. Я привыкла не обращать внимания на Ричарда, когда он был в дурном расположении духа, и уступать ему во всем. Ему было шестнадцать, и он был вспыльчив, будто родился с излишком пороха в полке своего кремневого ружья. В то утро его дразнила Мерси, и, как я ее ни предупреждала, она только усмехалась своей кривой улыбкой и продолжала его изводить. Они подшучивали друг над другом, но потом я услышала, как Ричард грубо сказал, что, если она не заткнется, он сам ее заткнет. Меня поразила его грубость, и я огляделась, дабы удостовериться, что рядом нет матери, — уж она бы надрала ему уши, если услышала бы такое. Но Мерси, похоже, не испугалась, потому что поставила ведро на землю и сказала со смехом: «А ну, попробуй заткни».

Ричард бросил ведро и направился к ней, думая, что она испугается. Мерси стояла спокойно, опустив руки вдоль тела, а потом случилось нечто непредвиденное. Она сделала несколько шагов в сторону, словно хотела обойти его сбоку. При этом схватила Ричарда за рубашку, согнутой левой ногой сделала подсечку и с силой толкнула его. Он рухнул, как подрубленная акация, и лежал на земле, глядя в небо. Думаю, он не сразу сообразил, почему перед ним небо, а не линия горизонта. Мерси стояла над ним, улыбаясь и протягивая руку, чтобы помочь подняться. Сначала он не захотел принять помощь, но потом вскочил на ноги, и я ждала, что сейчас разразится гроза.

Но он только спросил:

— Как ты этому научилась?

— Индейцы невелики ростом, но таким способом могут повалить крупного человека и вспороть ему живот, прежде чем его сердце перестанет биться.

— Научи меня, — попросил он, и она научила.

Покончив с поливкой, мы спрятались за амбаром, чтобы нас не было видно. В течение часа она учила Ричарда, как сбить человека с ног, независимо от того, с какой стороны нападают и как именно. Мне показалось, что руки Мерси задерживаются на плечах и груди Ричарда слишком долго. Вскоре они, сцепившись, катались в грязи, пока по их лицам и рукам не потекли струйки пота. Я убежала, исполненная отвращением к их игре, когда Ричард уселся на Мерси верхом, а та согнула ноги в коленях и задрала юбку. У Тома глаза вылезли бы из орбит, если бы я не схватила его за руку и не утащила прочь. Смех Мерси звучал у меня в ушах даже после того, как я поставила ведра на их место у колодца, расположенного с другой стороны дома.

Мать обладала странной способностью предсказывать погоду. Стоял ненастный июль. Несколько дней кряду небо было покрыто одеялом из низких серых облаков. Скоро нам предстояло убирать пшеницу, и отец с беспокойством смотрел на небо — затяжные дожди могли уничтожить урожай. Но мать сказала, что лучи не прольются дождем, хотя не обойдется без ветра и молний. Мы боялись летних гроз, ибо погода стояла сухая и от молнии мог начаться пожар, способный уничтожить и амбар, и поле с посевами за то время, которое потребовалось бы, чтобы принести от колодца шесть ведер воды. Далеко вдали были видны всполохи молний, и после ужина мы с Томом побежали к Закатной скале, что возвышалась к северу от нашего дома, посмотреть на следы небесного огня, рассекающего на западе реку Мерримак.

От туч исходил какой-то мертвенно-зеленый свет, а воздух стал тяжелым как свинец, и у меня по коже побежали мурашки и заломило в затылке. Мерси забралась с нами на валун и какое-то время стояла там, скручивая фартук, как голову цыпленка. Она дышала часто и неглубоко и через несколько минут поспешила обратно домой. Услышав раскаты грома, я то и дело приседала. Скоро всполохи молнии уже плясали над Лысой горой и отбрасывали белый загадочный свет над прудом Бланчарда. Потом все кругом затихло, и небо так потемнело, что я едва видела стоящего рядом Тома. Он осторожно взял меня за руку. Мы стояли и ждали, пока сине-желтая молния не перечеркнула небо и не брызнула шариками ртути над долиной Бланчарда всего в нескольких милях от нас. От такого грохота зубы мои клацнули, а сама я на мгновение оглохла. Потом по небу пронеслось рокотание, будто камень застрял в мельничном колесе.