Дочь колдуньи - [7]

– Проснулась? – спросил он и кивнул мистеру Смиту. – В кровати-то лучше.

Утрата соскользнула с кресла. Она отсидела одну ногу и не могла ступить на нее. Жаба поддержал ее за руку, чтобы она не упала.

– Но прежде… Смити говорит, ты умеешь держать язык за зубами. Я ему верю. Ты ведь никому не расскажешь, да? Обо мне не расскажешь? – Мистер Джонс слегка потряс ее, хоть он и держался дружелюбно, но в голосе слышалась настороженность. – Забудь, что меня видела, договорились?

– Она знает, как себя вести. Правда, колдунья? – спросил мистер Смит.

Утрата кивнула.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Жаба. – Ты славная девчушка. А хорошие девочки иногда получают подарки. – Он помолчал. – Что бы ты хотела получить в подарок?

– Не знаю.

– Прекрати, – вмешался мистер Смит. – Не привыкла она к подаркам.

– Да ладно. Девочки везде одинаковые. Должна и она чего-то хотеть, о чем-то мечтать…

Дрема придала Утрате смелости.

– Я хочу, – вдруг сказала она, – мое единственное желание – ходить в школу.

– В школу? – удивился Жаба. – Но разве… разве она не ходит в школу?

Мистер Смит поспешил ответить за нее:

– Нет. Не ходит. И никогда не ходила. Думаю, она ни читать, ни писать не умеет. – Он помедлил. – Она живет сама по себе. Будто дикая кошка.

– Боже! – изумился Жаба. – Но ведь это невозможно… Она не может не ходить в школу. Господи, это же противозаконно!

Утрата уже почти совсем проснулась. Ее удивило, почему это мистер Смит так весело смеется.

– Ну, не совсем так, – проговорил он немного погодя. В Скуафорте есть школа, но до нее добрых три мили, а автобусов здесь нет. А раз нет автобуса, они не могут требовать, чтобы девчонка ходила в школу. Вот они и смотрят на это сквозь пальцы.

Жаба тихо присвистнул.

– По-моему, это ужасно, – проговорил он медленно и очень серьезно. – Просто не представляю, что бы жена сказала. Ребенок должен учиться.

– Я хочу ходить в школу, – повторила Утрата. – Хочу научиться читать и писать, а потом, когда вырасту, хочу учиться в большой школе на Трулле.

Жаба смотрел на нее не отрываясь. Девочка подумала, что, может, он не знает, где находится Трулл, все же этот господин приезжий.

– Трулл – это большой остров, – объяснила она. – С аэропортом, кинотеатром и большой замечательной школой.

Утрата запнулась, сердце слишком сильно колотилось у нее в груди. Никогда прежде она ни с кем не говорила об этом. Странно – если бы у нее было время подумать, она бы решила, что это странно – вот так говорить об этом Жабе, тому, кого она почти не знает и кто ей не слишком нравится.

Мистер Смит наблюдал за девчонкой. Он сказал Жабе:

– В сложившихся обстоятельствах даже хорошо, что она не ходит в школу, понимаешь?

И он потянул Утрату за волосы – не больно, в шутку.

– Дочери колдуньи там не место. Станешь водиться с другими детьми, потеряешь свои волшебные способности. Станешь обычной, как все.

– Я согласна быть, как все, только бы научиться читать и писать.

Мистер Джонс скорчил гримасу, словно показывая, как он ей сочувствует. Утрату удивило, как быстро этот человек переходил от гнева к состраданию.

– Бедная крошка, – пробормотал гость. – Это просто позор…

Глаза его блестели, казалось, он вот-вот заплачет.

– Ладно, мы что-нибудь придумаем. Как-нибудь все наладится.

Лицо его внезапно прояснилось, и он улыбнулся.

– Ну-ка, зажмурь глаза!

Утрата зажмурилась. Послышалось тихое позвякивание. Девочка услышала, как мистер Смит говорит:

– Прекрати, идиот… Услышала смех Жабы.

– А почему бы и нет? Там еще много осталось…

Потом послышался шорох, как будто сыпали на стол маленькие камешки или конфеты.

Не раскрывая глаз, Утрата старалась представить, что происходило. Часто – не всегда, но часто – если она не торопилась и как следует сосредотачивалась, то могла видеть, что делают люди, даже если глаза ее были закрыты, или она стояла за стеной, но сегодня разговор мужчин мешал ей, к тому же она слишком устала… Как Утрата ни старалась, она не могла догадаться. Вспомнив, что Жаба сосал карамельки, девочка решила, что в шкатулке были конфеты и что он хочет ее угостить.

Двое мужчин переговаривались вполголоса, так что Утрата не могла их расслышать. Наконец мистер Смит рассмеялся. Это был громкий, резкий, взволнованный смех.

– Протяни-ка руку, Утрата, – приказал он.

Девочка сделала, что ей велели. Она почувствовала в руке что-то тяжелое и холодное.

– Теперь открывай глаза.

Она открыла. У нее на ладони лежал маленький камешек – только он был прекраснее любого камня на берегу Скуа. Он был прозрачный, как стекло: когда она его повернула, камень поймал отблеск огня и на миг сам превратился в искорку.

Девочка посмотрела на мужчин.

– Нравится? – спросил Жаба. – Нравится подарок?

– Очень красивый, спасибо, – поблагодарила Утрата, стараясь скрыть разочарование: уж лучше бы карамелька. Но заметив, что Жаба ждет от нее еще чего-то, она добавила: – Очень красивое стеклышко.

Мистер Смит отвернулся. Дрожащей рукой он налил себе в стакан виски. Жаба хихикнул:

– Стекляшка-то поди ценой в полкоролевства, – заметил он, вытирая платком глаза. Лицо его покраснело от смеха.

Мистер Смит тоже смеялся, даже виски расплескал.

– А что мне с ним делать? – спросила Утрата.