Дочь княжеская. Книга 1 - [60]

Вечер в булочной матушки Милы приятен, тих и полон вкусных, 'хлебных', запахов. Хрийз любила сидеть у просторного окна в уголку, здесь стоял столик всего на двоих, и можно было не беспокоиться насчёт того, что подсядет компания из мам с детишками. Компании просто негде было здесь развернуться. Хрийз любила детей, но ужинать предпочитала в относительной тишине и покое. Одинокие мужчины сюда не заглядывали, булочная славилась в основном среди семейных, любивших себя показать и соседей посмотреть, как почтенное и приличное заведение.

Как всегда, горячий счейг и свежая булочка… Большая такая, в два кулака, плюшка, с корицей и маком. Невероятно вкусная, особенно если потихоньку отщипывать и отправлять на язык маленькими порциями. Тает во рту, да.

А за окном — извилистая улочка, круто уходившая вниз, гранитные лилии в клумбах, деревца вдоль карамельно-жёлтых стен, уличные фонари на изогнутых кронштейнах, и где-то там, сквозь облетевшие, замершие к зиме макушки деревьев, сверкала на вечернем солнце блестящая полоска близкого моря…

Матушка Мила, красивая полноватая женщина зрелых лет, обходила столики с вечерним вопросом, все ли, мол, гости дорогие, довольны, не обидела ли чем. Добрую булочницу любили, отвечали с теплом и уважением. Хрийз вспомнила, как отреагировала в самый первый раз. Смотрела, понять не могла, в чём дело. Хозяйка даже забеспокоилась. Пришлось объясняться. Очень неловко получилось тогда.

Вот и сейчас хозяйка подсела к девушке за столик с привычным вопросом. Хрийз благодарила за заботу, уверила, что всё в порядке… Вечерний ритуал, с удовольствием поддерживаемый обеими. Была в нём некая основательная уверенность, что всё хорошо, и будет хорошо дальше.

Но в этот раз матушка Мила не ушла, как обычно. Осталась. Смотрела внимательно, ласково, нежно. Хрийз засмущалась от её взгляда. Со дня попадания прошло уже довольно много времени. Лето и часть осени. За это время девушка уяснила для себя одну вещь: невыносимо, когда тебя жалеют. Особенно когда жалеют хорошие люди. Невыносимо, и точка.

— Прости, — сказала матушка Мила. — Ты мне младшую мою чем-то напоминаешь… Сгинула она, война забрала. А до того сошлась с горцем из Небесного Края. Аль-мастер, Вязальщик, звался Ясенем. Тоже погиб… и род его на нём прервался. А осталась у меня его книга, с собой привёз из родных мест. Вот, смотри…

Она выложила на столик большую книгу. Формата А3, как выразилась бы Хрийз раньше. С позволения хозяйки, девушка взяла её. Едва положила руку на обложку, как по пальцам пробежало лёгкое тепло, и книга открылась.

Собственно говоря, это оказалась совсем не книга, а скорее, альбом в твёрдой обложке. Горец Ясень рисовал приёмы и принципы техники вязания, под каждой картинкой шли пояснения мелким убористым почерком. Может быть, пришло Хрийз в голову, рисовал сюда не только он один. Может быть, в его роду передавалась эта реликвия, из рук в руки от старших к младшим, и каждый добавлял в неё что-то своё…

— Признала она тебя, — выговорила матушка Мила. — Я не сомневалась даже… Знаешь, в нашем роду вязальщиков не водилось, а дочь моя младшая не оставила детей. Книга никому из нас не открылась, а тебя, сама видишь, признала. Отдаю в дар без обязательств…

— Я не могу, — ошарашено выговорила Хрийз. — Это слишком дорогой подарок!

— Я давно за тобой наблюдаю, — сказала матушка Мила. — Девочка ты хорошая, зла творить не станешь. Книга открылась тебе, сама видишь. Бери, пропадёт ведь без дела!

Хрийз благодарила. Что ещё пришлось усвоить в чужом мире: умение принимать подарки с достоинством, без ложной скромности. Или принимаешь дар или отказываешься, чётко произнося: не возьму. И получаешь в карму обиду дарителя… Верхом неприличия считалось отказать дарящему. Через это с разными известными и могучими людьми в старинных легендах случались самые разные интересные события. Но то легенды, а в обычной жизни — традиция. Вроде рукопожатия.

Дома Хрийз рассмотрела книгу внимательнее. Пояснения к рисункам и схемам шли на языке Небесного Края, выучить ещё и горский язык, для комплекта? Но строчки незнакомого языка при пристальном внимании перестраивались в столбики уже привычного вендарика. Книга была зачарована, ясное дело

Хрийз решила начать с первых страничек, внести изменения в уже готовый свитер, на последних рядах у шеи…

Ещё запала ей в голову идея цельного вязаного платья, неплохо бы сделать себе такое же.

Шли дни. Непогода уплыла за горизонт вместе с тяжёлой кучевой облачностью. Наступили тёплое, тихое, светлое время, прощальный подарок уходящего лета. В один из таких дней Хафиза окончательно сняла лечебную перчатку с повреждённой когда-то руки и объявила, что лечение окончено. Рука действительно выглядела как новенькая. Белая, нежная, чувствительная. Граблями ею в ближайшие дни не поработаешь, надо подождать, пока кожа хоть немного не огрубеет. Хафиза улыбалась, довольная проделанной работой. Если бы ещё забыть, как она плакала в той беседке на руках отца…

В свободные дни Хрийз гуляла по городу, забираясь иногда очень далеко. Каталась на трамваях, много ходила пешком. Она связала себе свитер, как и хотела, но в нём ходить было пока жарко, и тогда она всё-таки связала себе платье. Потратила два дня подряд и одну ночь, на удивление мало. Как много можно сделать руками, если есть желание, и нет интернета! Платье красиво облегло фигурку. Как и задумывалось. И перевязь с ножом вписалась в образ идеально. Ещё у Хрийз появились удобные туфли на каблучке: натуральный обмен. Мастеру-сапожнику, отведавшему булочек у доброй матушки Милы, рассказали, что есть тут одна девочка, хорошо вяжет. С тем и пришёл, свяжи, мол, для внуков костюмчики. Хрийз связала, заглядывая в книгу, и получила в обмен туфли…