Дочь княжеская. Книга 1 - [59]

Из пруда выбрался Гральнч, чтоб ему сдохнуть, и сложился напополам от хохота:

— Видела бы ты свою рожу! — выдал он в перерывах между приступами ржача.

— Дебил, урод, кретин, придурок, скотина! — обрела Хрийз дар речи. — Твою мать!

— И незачем так вопить, — назидательно выговорил Гральнч. — Я тебя тоже люблю, красавица!

— Тамбовский волк тебе красавица! — заорала Хрийз в ярости, её трясло от пережитого ужаса. — Собачий ты сын, козёл!

С коротким 'чпок' черенок переломился пополам. Хрийз не глядя швырнула убитые грабли в оранжевую свинью, дёрнула мешок с листьями и потащила его к машине.

Она не дошла до мусоровоза. Коленки ослабели, мешок выпал из рук. Хрийз беспомощно опустилась прямо на землю, ткнулась лицом в ладони и тихо расплакалась. Что за жизнь! Несчастье сплошное, одно за другим, и ещё урод этот, Гральнч Нагурн! За что? За что мне это?!

— Извини, — сказал Гральнч над ухом. — Я неудачно пошутил. Извини.

— Да чтоб ты сдох, — выговорила Хрийз, всхлипывая. — Камеди клаб недоделанный…

— Что такое 'камеди кляб'? — тут же спросил Гральнч

Хрийз шмыгнула носом и не ответила. Шёл бы он отсюда уже. За горизонт и налево!

— Не сиди на земле, простудишься, — проявил он неожиданную заботу.

Скажи-ка, какой добренький выискался! Сначала напугал до инфаркта, теперь заботится. Хрийз всё же встала, отряхнулась, а Гральнчу сказала:

— Отвали от меня. Понял? Уйди!

Пошла, подобрала изувеченные грабли. Слом оказался на удивление ровным и гладким, никаких тебе расчехранных лохм по краям, какие возникают при переломе любой сухой палки. Как лазером разрезало. Ну… Вычтут из зарплаты, само собой. Вряд ли стоимость будет велика, инструмент старый и помнит, наверное, ещё самого первого князя Сирень-Каменногорского. Но когда вся твоя зарплата сама по себе невелика, тут даже малые потери бьют ощутимо. Отнесла в машину, черенок, конечно, только выкинуть, а сами грабли не пострадали, насадят их на новую палку. Хорошо, в кузове были запасные. Взяла, отправилась грести дальше. Участок надо было дочистить, хочешь или не хочешь.

Гральнч ходил по пятам, виновато сопя. Ну, тип. Его послали, а он… Раздражение плавно двинулось в сторону глухой злобы. Злоба душила как пресловутая жаба. На Гральнча не хотелось тратить даже миллиграмма внимания. Бесило, что вообще приходилось из-за него напрягаться. И свои извинения пусть засунет себе в одно место. И вообще…

— Что ты ходишь за мной как приклеенный? — не выдержала Хрийз. — Вали отсюда. Не мешай работать.

— Ага, а как с братцем моим, так говорила, — выдал Гральнч. — Всю ночь, как голубки, на террасе проворковали.

Хрийз опешила от такого наглого поведения.

— Да тебе-то что с того, дурак?! — возмутилась она. — Что ты прицепился ко мне?

— Как Ненаш, так умный-разумный у нас, а как Гральнч, так дурак, да? — обиделся он.

— Ведёшь себя как дурак, значит, и есть дурак, — отрезала Хрийз.

Ну, и когда у вас с братцем моим, свадьба?

Хрийз искренне посочувствовала бедолаге Ненашу. Такой кретин в братьях кого угодно в могилу сведёт одним фактом своего наличия.

— Хватит тебе над братом измываться, — сказала она. — Он не может дать тебе в рыло только потому, что от его удара ты сдохнешь. И ты это знаешь, и этим пользуешься! Вот что ты сейчас сделаешь: ты сейчас пойдёшь в библиотеку, возьмёшь там дневники Фиалки Ветровой… не читал? Не читал! Вот возьмёшь и прочтёшь их от корки до корки. Понял?

Гральнч сунул руки в карманы и принял независимый вид оскорблённой гордости:

— С чего это ты так раскомандовалась?

— С того, что у меня раслин круче твоего, — озвучила Хрийз правду.

— Да? А что же ты тогда с таким крутым раслином мусор гребёшь?

Слова ударили по больному. В гробу Хрийз видела мусороуборку и Гральнча впридачу! Она почти услышала стеклянный звон, с каким лопнуло её невеликое терпение.

— Пошёл вон отсюда! — выговорила она тихим, но страшным по оттенку голосом. — Сейчас же.

— А то что? — нагло осклабился Гральнч.

— А то проткну насквозь, — свирепо пообещала ему Хрийз.

Рука сама оказалась на рукояти дарёного ножа. С подачи Млады Хрийз носила перевязь всегда, в том числе и на работе, привыкла к ней, и ей больше в голову не приходило оставлять клинок дома. Всё дело было в магии, настроенной персонально на неё, конечно же. Нож казался собственным продолжением, без него становилось неуютно.

На самом деле девушка слабо представляла себе, как это она замахнётся острым железом на живого человека, пусть даже и оранжевую жабу. И что делать, если Гральнч рванёт ворот и воскликнет со всей присущей ему пафосной дурью: 'Бей, не жалко!'?

Но нахала неожиданно проняло. Он, как всякий самовлюблённый павлин, не умел отслеживать реакцию собеседника, и потому в слова поверил.

— Эй, тише, тише. Чего ты?

— Пошёл вон, — повторила Хрийз.

Тут главное, взгляда не отводить. Пусть первым сдаётся, нечего потому что. Москва за нами! Гральнч не выдержал и сдался первым.

— Ладно, ладно, ухожу…

Он попятился, нырнул в пруд, ушёл под воду без всплеска. Хрийз проследила, как он ввинчивается в глубину и уходит куда-то влево. И только потом разжала окостеневшие пальцы, перевела дух. Взяла грабли и пошла работать.