Дочь Клеопатры - [2]

Посмотрев на Александра, я без труда прочла его мысли — возможно, потому что мы с ним близнецы. И прошептала:

— Думаю, они нас не бросят.

— А ты бы как поступила на месте рабов, если бы знала, что скоро здесь будет армия Октавиана?

— Мы этого не знаем, — возмутилась я.

Послышалось гулкое эхо шагов, и мать наконец посмотрела на нас.

— Селена, Александр, Птолемей, на место.

Бросив игру, мы забрались на ложе и прижались друг к другу, но то явились всего лишь наши служанки, Ирада и Хармион.

— Ну? Что там? — потребовала ответа мать.

— Воины!

— Чьи?

— Вашего мужа! — вскрикнула Хармион. Она служила семье вот уже двадцать лет, и я никогда не видела, чтобы эта женщина плакала. Сегодня, когда Хармион распахнула дверь, ее щеки блестели от слез. — Они пришли с новостями, ваше величество, и боюсь…

— Не смей это говорить! — Мама на секунду прикрыла глаза. — Лучше скажи… Мавзолей приготовлен?

Ирада сморгнула слезы с ресниц и кивнула.

— Туда отнесли последние сокровища из дворца. И дрова для… для погребального костра уложены, как вы велели.

Я коснулась руки Александра.

— Не может быть, чтобы отец их не победил. Ему есть за что сражаться.

— Октавиану тоже, — отозвался брат, глядя на кубики в своих ладонях.

Мы одновременно посмотрели на маму, египетскую царицу Клеопатру Седьмую. Во время правления люди превозносили ее как Исиду, а при особом настроении она одевалась как Афродита, однако, в отличие от настоящих богинь, мама не была бессмертна. Я видела, как напряглись от страха ее мускулы. В дверь постучали; мама встрепенулась. И хотя ничего другого мы не ждали, она не торопилась открывать, а сперва посмотрела на нас, задержав взгляд на каждом по очереди. Марк Антоний был нашим общим отцом, но только Птолемей унаследовал его золотые локоны. Нам с Александром достались мамины темно-каштановые кудри, а также янтарный оттенок глаз.

— Молчите, что бы ни услышали, — предостерегла она. И ровным голосом приказала: — Входите.

Я задержала дыхание.

На пороге возник один из отцовских воинов.

— Что случилось? — спросила мать. — Антоний… Скажите мне, что он цел.

— Да, ваше величество, — отвечал воин, отводя взгляд.

Мать облегченно сжала в руке жемчужное ожерелье.

— Однако ваши корабли отказались вступать в сражение, и к ночи здесь будут люди Октавиана.

При этих словах Александр задохнулся, а я закрыла рот рукой.

— Все корабли? — Она возвысила голос. — Мои войска отказались от боя за собственную царицу?

Юный солдат переступил с ноги на ногу.

— Остались еще легионы пехотинцев…

— Разве они удержат целую армию Октавиана? — воскликнула мама.

— Нет, ваше величество. Поэтому вам нужно бежать…

— И куда мне бежать, по-твоему? В Индию? Может, в Китай?

Глаза посланца расширились, а маленький Птолемей у меня под боком захныкал.

— Прикажите оставшимся людям наполнить мавзолей, — велела она. — Перенесите туда все ценное из дворца.

— А военачальник, ваше величество?

Мы с Александром во все глаза смотрели на маму. Позовет ли она отца? Может, они вместе дадут отпор войскам Октавиана?

Ее нижняя губа дрогнула.

— Передайте Антонию, что нас уже нет в живых.

Я ахнула.

— Мама, нет! — в отчаянии вскричал Александр. — Что подумает отец?

Она обожгла его взглядом.

— Подумает, что ему незачем возвращаться. — В ее голосе зазвучали стальные нотки. — Тогда он покинет Египет и спасется.

Солдат помедлил.

— А ваше величество? Что вы станете делать?

Слезы обжигали мне глаза, но я сдержалась. Плачут только дети, а мне уже десять лет.

— Мы отправимся в мавзолей. Октавиан возомнил, будто может явиться в Египет и взять сокровища Птолемеев из моего дворца, словно гроздь с виноградной лозы. Но я скорее спалю все дотла! Готовьте две колесницы!

Воин помчался исполнять приказание. Между тем наши слуги уже начинали разбегаться.

— Трусы! Трусы! — кричал им вслед Александр через открытую дверь.

Его не слушали. Женщины покидали дворец в чем были, зная, что армия Октавиана не ведает снисхождения. Из комнат выбегали солдаты с ценными вещами в руках, однако трудно было судить, сколько из этих предметов действительно попадет в мавзолей.

Мать повернулась к Хармион.

— Ты не обязана оставаться. Никто не знает, чем кончится этот вечер.

Служанка мужественно покачала головой.

— Значит, мы встретим неизвестное вместе.

Ираде едва исполнилось тринадцать, но и она твердо выдержала взгляд моей матери.

— Я тоже останусь, — прошептала девушка.

— Тогда идем собирать вещи. Александр, Селена, на каждого — не больше одной дорожной сумки.

Мы бросились прочь по коридорам. У самых дверей моей комнаты Александр внезапно остановился.

— Тебе страшно?

Я кивнула.

— А тебе?

— Вряд ли Октавиан хоть кого-нибудь пощадит. Мы противостояли ему целый год, а помнишь, как он обошелся с Метулом, столицей япидов?

— Его люди сожгли все, вплоть до пшеничных полей и скотины. Зато Сегестику огню не предали. Октавиан даже горожан оставил в живых.

— А правителей? — возразил мой брат. — Они все убиты.

— Не станут римские легионеры воевать с детьми. Зачем им это?

— Затем, что наш отец — Марк Антоний!

— Что тогда ждет Цезариона? — перепугалась я.

— Если кто и в опасности, так в первую очередь он, отпрыск Юлия Цезаря. Думаешь, почему мать его отослала?