Дочь Генриха VIII - [41]

Ни тогда, ни после он ни словом не обмолвился о ее faux pas[2] — в ее теперешнем положении он разговаривал с ней исключительно любезно, — но Анна все еще чувствовала его негодование. И это было так несправедливо — чистой воды ханжество! Вести себя подобным образом в отношении той, о чьей смерти он абсолютно не сожалел, а еще и ожидать, что и другие будут вести себя так же. Даже после трех лет замужества она не могла не признать, что до сих пор не познала всю глубину души своего мужа. Ее позор был еще более подчеркнут видом Джейн Сеймур на заупокойной службе. Джейн была облачена в траур с ног до головы и каждой линией своей стройной фигуры выражала молчаливое неодобрение допущенной ее госпожой оплошности. Коварная маленькая сучка, пытающаяся любым способом снискать расположение короля!

— Вы уже придумали имя новому принцу Уэльскому? — спросила Маргарет, и Анна улыбнулась, отогнав грустные воспоминания.

— Ну, тут я мало что могу сказать. Право выбора останется за его величеством. Но я почти не сомневаюсь, что он выберет имя Эдуард в честь своего деда. Генрихов что-то уж слишком много.

— А почему не Георг — в честь вашего брата?

По лицу Мэри Уатт разлилась предательская нежность, но ее сестра с сомнением фыркнула.

— Это звучит… несколько странно. В Англии никогда не было короля по имени Георг.

— Здесь вообще никогда не было короля, похожего на моего сына!

Эдуард или Георг, какая разница, как его будут звать, подумала Анна. Важно только, чтобы он благополучно появился на свет.

Мэдж хитро улыбнулась.

— В конце мая во всем королевстве будет только один недовольный человек. Господи, как бы мне хотелось увидеть момент, когда до леди Марии дойдет новость о рождении принца! Ее лицо скукожится, как молоко, прокисшее еще год назад.

— Фи, как не стыдно, — Маргарет резко повернулась к Мэдж, — говорить о ней подобным образом. Когда и чем она тебе навредила? А ведь именно сейчас, этим вечером хоронят ее мать.

В комнате потемнело, когда солнце вдруг скрылось за тяжелыми облаками.

Тогда Мэри Уатт быстро заговорила, бросив взгляд на плотно сжатые губы Анны:

— Вам также следует сшить платье для Елизаветы, в котором она будет на крестинах, чтобы она не завидовала своему брату. Зеленое и серебро очень пойдут к ее прелестным волосикам…

Она оборвала себя, заслышав шум в коридоре: звук тяжелых шагов и гул голосов. Шитье выпало у Анны из рук, и она привстала. Дверь резко распахнулась, и в комнату вошел герцог Норфолк, из-за спины которого выглядывали еще несколько возбужденных лиц.

— Святая Дева Мария, что случилось? — Мэдж инстинктивно приблизилась к Анне, как бы стараясь ее защитить.

— Его величество был выбит из седла. Он серьезно ранен, почти смертельно. Возможно, сейчас он умирает. — Норфолк выталкивал из себя эти страшные слова чуть ли не с отвращением. — Я поспешил, чтобы отвести тебя к нему, Анна.

Говорят, перед взором умирающего в последний момент проносятся картины всей прожитой им жизни.

У Анны случилось наоборот. В эти первые секунды в ее мозгу вспыхнули картины ее будущего. Одна во всем этом враждебном мире без поддержки и власти Генриха. Королевой станет Мария, торжествующая Мария, которая все переделает по-своему и затравит своего главного врага до смерти еще до того, как у нее родится ребенок, мальчик, который в один прекрасный день мог бы унаследовать трон…

С жутким криком Анна пошатнулась и наверняка упала бы, если бы не вовремя протянутые к ней руки. Поверх ее головы три пары глаз с неподдельной ненавистью вперились в Норфолка.

— Вы урод, вы болван, вы кретин, — окрысилась на него Мэдж, мало беспокоясь о том, что говорит с первым пэром Англии. — Посмотрите теперь, что натворила ваша глупость! Быстро, — повернулась она к остальным, — нам надо перенести ее в постель.

— Я не сделал ничего такого, я просто выполнил свою обязанность. — Безжизненно-желтоватые щеки Норфолка пошли красными пятнами. — Ее место должно быть рядом с королем. Я пришел только для того, чтобы отвести ее туда.

— А если его величество к этому времени уже скончался, какая ему будет польза от ее присутствия? — возразила Маргарет, грубо отталкивая его с пути, пока они протискивались через дверь со своей лежащей в беспамятстве ношей.

— Она что, смогла бы возродить его к жизни? — И в качестве последней капли Мэри Уатт резко добавила: — Если с ней что-нибудь случится, все узнают, кто в этом виноват.

Оставив растерянного Норфолка безмолвно смотреть им вслед, они перенесли Анну в спальню, осторожно уложили ее на постель и принялись растирать ей руки, а одна из них побежала за нюхательной солью и холодной водой. Наконец густые ресницы Анны дрогнули, глаза ее открылись, и она взглянула на них с пробуждающимся ужасом во взоре, пока сознание постепенно возвращалось к ней.

— Это правда? Он…

— Нет, дорогая, не расстраивайте себя снова. Мы послали вашу горничную все разузнать. А вот и она…

После короткого разговора в дверях Маргарет поспешила назад, вся светясь от радостного облегчения.

— Она говорит, его величество не так сильно ранен, как им показалось вначале. У него только довольно скверная рана на ноге. Сейчас там доктор Баттез, и он занимается им. О дорогая, не надо плакать, — взмолилась она, увидев, что глаза Анны налились слезами. — Вам надо успокоиться и подумать о себе… — Как раз то, чем Анна и занималась! — Вам не о чем беспокоиться.