Дочь есть дочь - [3]
Энн взглянула на часы. Можно, пожалуй, зайти в Офицерский универмаг. Эдит давно просит обновить кое-что из кухонной утвари. И время пройдет незаметно. Но, рассматривая кастрюли и изучая их цены (подскочили фантастически!), Энн не переставала ощущать в глубине души все тот же непривычный холод – ужас перед одиночеством.
В конце концов, не выдержав, она бросилась к телефонной будке и набрала хорошо знакомый номер.
– Дейм[4] Лора Уитстейбл может подойти?
– Кто ее спрашивает?
– Миссис Прентис.
– Одну минуту, миссис Прентис.
После непродолжительной паузы звучный низкий голос произнес:
– Энн?
– О Лора, я понимаю, что звоню не в самое подходящее время, но я только что проводила Сэру и подумала, что если у тебя сегодня дел не по горло, то…
Голос решительно прервал ее на полуслове:
– Приходи ко мне на ленч. Ржаной хлеб с пахтой[5] тебя устроит?
– Меня устроит все что угодно. Ты сама доброта.
– Жду тебя. В четверть второго.
За минуту до назначенного времени Энн расплатилась на Харли-стрит с таксистом и нажала кнопку звонка.
Вышколенный Харкнесс открыл дверь и, узнав ее, любезно улыбнулся:
– Не угодно ли вам сразу подняться наверх, миссис Прентис? Дейм Лора задерживается на несколько минут.
Энн легко взбежала по ступенькам лестницы. Бывшая столовая была превращена в приемную, а жилые помещения располагались на втором этаже высокого дома. В гостиной уже был накрыт столик для ленча. Огромные мягкие кресла, красивые шторы из дорогого бархата, а главное – изобилие книг, часть которых громоздилась стопками на стульях, придавали этой комнате атмосферу мужского жилища.
Ждать Энн пришлось недолго. Дейм Лора, предваряемая фанфарами собственного голоса, вступила в гостиную и нежно поцеловала подругу.
Дейм Лоре Уитстейбл было шестьдесят четыре. Ее окружала аура, присущая обычно членам королевского семейства или известным общественным деятелям. Все в ней было усилено и преувеличено – голос, мощный бюст, напоминающий каминную полку, копна седых волос цвета стали, орлиный нос.
– Рада видеть тебя, дорогая, – пробасила она; – Ты чудесно выглядишь, Энн. Ага, купила себе букетик фиалок. Очень правильно. На этот цветок ты походишь больше всего.
– На увядающую фиалку? Ты права, Лора.
– На прелесть осени, таящуюся в листьях.
– Вот уж не похоже на тебя, Лора. Обычно ты не скажешь правду в глаза!
– Чаще всего это себя оправдывает, хотя порою дается не легко. Давай сядем за стол немедленно. Бэссит, где Бэссит? А, вот вы где. Могу тебя обрадовать, Энн, – для тебя камбала и бокал рейнвейна.
– Зачем, Лора? Мне бы вполне хватило пахты с черным хлебом.
– Пахты всего одна порция – для меня. Садись, садись, дорогая. Итак, Сэра уехала в Швейцарию? Надолго?
– На три недели.
– Замечательно.
Угловатая Бэссит вышла наконец из комнаты. Дейм Лора, с демонстративным удовольствием потягивая свою пахту из стакана, лукаво глянула на собеседницу:
– И ты уже по ней соскучилась. Но ведь ты позвонила мне не для того, чтобы сообщить об этом. Давай, Энн, выкладывай, не стесняйся. Времени у нас мало. Не сомневаюсь, что ты ко мне хорошо относишься, но ведь звонят и просят о немедленной встрече чаще всего в надежде на мой мудрый совет.
– Мне ужасно стыдно, – виноватым голосом пробормотала Энн.
– Пустяки, дорогая. На самом деле мне это даже льстит.
– О Лора! – воскликнула Энн. – Разумеется, я законченная идиотка! Но на меня вдруг напала какая-то паника.
Прямо там, на вокзале Виктория, среди всех этих автобусов! Мне вдруг стало так страшно, так одиноко…
– Да-да, понимаю…
– И дело не в том, что Сэра уехала и я сразу по ней заскучала. Это что-то другое – большее.
Лора Уитстейбл кивнула, не спуская с Энн беспристрастного взгляда проницательных серых глаз.
– Я вдруг ощутила, – медленно произнесла Энн, – человек в конечном счете одинок всегда… Правда.
– Поняла наконец? Да, да, конечно, рано или поздно, но все приходят к этой мысли. Как ни странно, она всегда является потрясением. Сколько тебе лет, Энн? Сорок один год? Вполне подходящий возраст для подобного открытия. Если сделать его позднее, оно может оказаться роковым. А если раньше – то требуется недюжинное мужество, чтобы с ним примириться.
– А ты, Лора, чувствовала себя когда-нибудь по-настоящему одинокой? поинтересовалась Энн.
– О да. В двадцать шесть лет. Чувство одиночества настигло меня в разгар уютного семейного торжества. Я испугалась, даже ужаснулась, испугалась, но смирилась; с ним. Нельзя отрицать реальность, приходится примириться с тем, что в этом мире у человека есть один верный Спутник, сопровождающий его от колыбели до самой могилы, – он сам. И с этим спутником необходимо поладить, надо научиться жить с самим собой.
Вот ответ на твой вопрос. Но это не всегда легко.
Энн вздохнула.
– Жизнь кажется мне совершенно бессмысленной – я тебе выкладываю все как на исповеди, Лора. Годы, ничем не заполненные, текут мимо… Я, видно, просто бестолковая и бесполезная женщина.
