Гайон пожал плечами.
– Может быть, все случится совершенно иначе… Вы предпочитаете проверить?
– Я предпочитаю остаться в живых, – сердито сказал Конан.
– Вот об этом я и позабочусь, – заключил граф. – Ну а девушка? Кто она такая?
Конан искоса метнул в графа проницательный взгляд. У Гайона был самый безразличный вид, какой только мог напустить на себя человек его лет и положения. Он рассматривал костер и заботливо поправлял там угли, поднимая в воздух длинные извилистые искры.
Дертоса – и это было очевидно – занимала мысли Гайона куда больше, чем Конан или Туризинд. Что ж, ничего странного. Она очень хороша, кем бы она на самом деле ни являлась.
У Конана вдруг возникло искушение рассказать о Дертосе правду. Да что там – всю правду! И малой толики бы хватило, чтобы навсегда отбить у Гайона всякий интерес к ней. Потому что граф-изгнанник, несомненно, готов был увлечься девушкой. Соперничество между Гайоном и Туризиндом из-за Дертосы ни к чему хорошему бы не привело.
Однако, Конан не стал пускаться в откровения. Происхождение и карьера Дертосы будут последним аргументом, который должен быть приведен неожиданно – это выбьет Гайона из седла, если потребуется. Поэтому Конан сказал лишь следующее:
– Эта девушка – певица; она выросла среди друидов, хотя сама она вовсе не принадлежит к их племени. Я полагаю, она добавляет в свое пение немного магии, чтобы сделать его еще более выразительным; однако и без магии оно достаточно хорошо.
– Как она присоединилась к вам? – продолжал допытываться граф.
«Мы всего лишь спасли ее от виселицы», – подумал Конан. А вслух сказал:
– Наша встреча была случайной… впрочем, я не устаю благодарить за это судьбу. Дертоса очень красива, а ее пение скрашивает нам жизнь.
– Вы обладаете поразительным умением уклоняться от прямых ответов, – заметил граф. – Пожалуй, после моей победы я попрошу вас возглавить дипломатическую службу графства.
Конан покосился на него с подозрением. Гайон, посмеиваясь, встал, потянулся, глянул на небо. Над лесом уже появилась светлая полоса: приближался рассвет.
– Она ведь преступница, как и вы, – неожиданно проговорил граф.
Конан вздрогнул:
– Кто?
– Дертоса, – пояснил Гайон. – Ни одна девушка в здравом уме не стала бы с вами путешествовать, не будь у нее к тому веских оснований. А такое основание, как я полагаю, может быть только одно: она, как и вы, скрывается от герцогского правосудия.
– Может быть, она – моя возлюбленная, предположил Конан. – Или любовница Туризинда. Как вам такая идея?
Гайон рассмеялся:
– Нет! Поверьте, я сразу вижу такие вещи, хоть и обрек себя на жизнь без женщин – обрек вполне сознательно: в моем положении не следует обзаводиться спутницей. Нет, Дертоса – не любовница, ни ваша, ни Туризинда.
– Что ж, – сказал Конан, – в таком случае, как я вижу, дальнейшая судьба наша вполне определилась: я помогаю вам разделаться с магам убивая тех, кого не сможете убить лично вы, а за это вы делаете меня своим дипломатом, а Дертосу берете во дворец в качестве певицы и любовницы. Завидное будущее.
Гайон посмотрел ему прямо в глаза.
– А что, – медленно проговорил граф-изгнанник, – разве, по-вашему, все произойдет не так?
* * *
Туризинд не мог заставить себя полностью доверять Гайону. Впрочем, тот также не скрывал своего отношения к неожиданным союзникам. Граф-изгнанник не имел права видеть искреннего друга ни в ком. Любой из его окружения мог оказаться предателем. У магов Дарантазия имелись собственные методы. И, к несчастью, весьма действенные. Иной человек мог вообще не подозревать о том, что находится под властью магов. Контроль устанавливался незаметно – это обстоятельство тоже нельзя сбрасывать со счетов.
Туризинд не хотел себе признаваться в том, что истинной причиной его недоверия к Гайону была на самом деле не осмотрительность, которая должна быть присуща человеку в положении Туризинда, но обыкновеннейшая ревность. Туризинду не понравилось, когда Гайон начал проявлять усиленный интерес к Дертосе.
Поняв это, наемник сделал все, чтобы утаить свои чувства от Конана. В конце концов, Туризинд ничего не имел против влюбленности. Ему доводилось увлекаться женщинами и прежде, и никогда это не имело серьезных последствий. Так, приятное щекотание нервов, немного удовлетворенного самолюбия, приятные воспоминания… Не более того. Так что своего влечения к Дертосе он не боялся. А вот насмешки Конана могли бы превратить жизнь наемника в кошмар, и этого Туризинд стремился избежать всеми силами.
Гайон и его люди знали окрестности Дарантазия как свои пять пальцев. Они прожили в этих лесах столько времени, что по праву могли считать их своим домом. Вызвавшись проводить отряд до самого города, граф-изгнанник знал, что рискует; но разве вся его жизнь не была сплошным риском?
Кое-какие меры предосторожности все же предпринимались. Путники шли не прямым путем, а обходным, нарочно запутывая дорогу. Иногда они приближались к цели всего на несколько лиг, в то время как Туризинду и его товарищам казалось, будто они проделали огромный отрезок, и к концу дня все буквально валились ног от усталости.
Конан, разумеется, знал, что граф не вполне с ним откровенен, и не осуждал за это Гайона. Напротив, относился к происходящему с одобрением.
