Дочь для монстров - [60]

«Странная», — с непонятным раздражением подумал мужчина. В своей жизни он сталкивался с разными женщинами. Для большинства не имело значения, здоров он или болен, главное роскошный особняк и внушительный капитал. Были дамы — коллеги по работе. Вдумчивые, взрослые, в какой-то мере даже солидные. Такие жалели, и эта материнская жалость заставляла чувствовать себя убогим и немощным. Еще была Лера. Беззащитная и трогательная. С таким упоением и восторгом слушавшая книги перед сном и радующаяся любому проявлению внимания. Но именно, что была.

На кухне по-прежнему царил беспорядок. Грязная посуда и сок, облюбованный налетевшими из открытого окна мухами. Алина, так и не проронив ни слова, взялась за уборку.

Через четверть часа перед Олегом стояла кружка ароматного кофе, яичница с беконом и рукколой и фруктовый салат.

Закончив с готовкой, девушка со своей тарелкой села у окна. Ела она тоже молча, за все время только пожелав Олегу приятного аппетита.

Чем дольше она молчала, тем сильнее Олегу хотелось говорить. Он никогда раньше не замечал за собой такого. Всегда справлялся с проблемами сам, не посвящая в них окружающих. Мужчина справедливо считал, что всем глубоко наплевать на чужие беды, а тех, кому не наплевать, надо беречь и щадить, не мучая своей болью.

В конце концов гнетущая тишина с хрустом переломила тонкий мостик его самообладания. Жгучая потребность пообщаться хоть с кем-нибудь, развеять беспросветное одиночество победила голос разума.

— Почему ты не уехала с Лерой? — допив кофе, как бы невзначай спросил Олег.

— Она не звала меня с собой, — прямо и просто ответила девушка. — Но я могу уехать немедленно. Мне неловко стеснять вас.

— Понятно, — медленно проговорил Олег. Он не хотел быть покинутым последней живой душой, оставшейся в доме. И пусть это эгоистично и неправильно, мужчина сейчас был готов на многое, чтобы загадочная Лерина подруга и дальше уберегала его от задуманного поступка своим ненавязчивым присутствием. Теперь следовало придумать причину, чтобы девушка осталась. Любую, пусть даже невнятную и глупую. И, кажется, он знал, что следует сказать:

— Ты меня ничем не стесняешь. Оставайся. И Лере будет не скучно, когда она вернется.

Алина некоторое время молчала, убирая посуду в мойку. Потом, разрывая затянувшуюся паузу, она безразлично пожала плечами и произнесла:

— Это не имеет смысла. Она не вернется.

Внутри Олега все перевернулось. Ниточка, сдерживающая его безумие, натянулась и затрещала. Что значит — не вернется? Зверь, так удачно заточенный в клетку, с воем вырвался наружу.

Мужчина вскочил, с грохотом опрокинув стул. Все его тело звенело от первозданной животной силы, требующей крушить, ломать и уничтожать.

— Почему ты это говоришь? Кто позволил тебе такое говорить? — задыхаясь, прохрипел Олег.

Он уже преодолел разделяющее их с Алиной расстояние и был готов вцепиться пальцами в белое податливое горло, чтобы раз и навсегда заставить её замолчать.

Но в глазах жертвы не было страха. Только смертельная усталость, так хорошо знакомая мужчине.

— Если любишь, отпусти, — тихо сказала девушка, делая шаг навстречу Олегу. Её руки обхватили его за талию, обнимая. Узкая ладошка погладила по голове, даря мгновенное успокоение.

Жест, лишенный похоти и желания, без страха или подвоха. Именно так приручают диких зверей.

Головоломки

Жар близкого тела, биение сердца, горячее дыхание, щекочущее шею, спокойствие и защищенность. Оказывается это до слез, до сумасшествия приятно — просто сидеть на коленях у любимого человека, прижиматься к нему спиной, каждой клеточкой кожи впитывать его запах, его тепло.

Лера смотрела на догорающие свечи и вспоминала все то, что произошло с ней за годы приютской жизни. Теперь, отринув обиды и избавившись от предвзятого отношения к Вениамину, она понимала, что все светлые и радостные моменты были так или иначе связаны с директором.

Он оберегал её всю жизнь, и это было странно. Девушка вспоминала, как лет десять назад, после того, как она пошла в первый класс, Вениамин, еще не будучи директором, подарил ей замечательный набор тетрадок с картинками и цветные карандаши. Какое она тогда испытала счастье! Жаль, что продлилось оно недолго. Красивые тетрадки с гладкими глянцевыми обложками отняли ребята постарше. Она не побежала жаловаться — никогда этого не делала.

И до, и после этого случая была масса других. И теперь, наверное, стоило спросить, почему директор так тактично и незаметно выделял её из всех воспитанников. Почему не наказывал за драки, за неприкрытое хамство, за дерзость и непослушание. Никогда не наказывал…

— Почему ты так добр ко мне? — тихо спросила Лера.

Директор молчал, он только сильнее прижал к себе девушку, будто опасаясь, что она убежит или исчезнет. Его шершавая ладонь бережно погладила её по щеке. После томительной паузы Вениамин шепотом, с глубокой щемящей нежностью проговорил:

— Я люблю тебя, маленький неугомонный шмелик. К чему все эти вопросы?

Девушка испытала жгучую, чудовищную потребность его поцеловать. Так же, как тогда, в спальне, залитой восходящим солнцем. Тогда после кошмарной ночи, полной смертей, наступило самое незабываемое, самое волшебное в жизни Леры утро.