Дочь «Делателя королей» - [64]

— Она никогда не должна была короноваться, — шепчет мне она однажды, когда мы сидим в ее солярии,[21] старательно вышивая манжеты рубашки, которую герцогиня собирается подарить на Рождество своему ненаглядному Джорджу.

— Почему нет? — спрашиваю я. — Я так хорошо помню ее коронацию, хотя была еще маленькой девочкой, я думала, что она самая красивая женщина, которую я когда-либо видела в жизни.

Пренебрежительная гримаса показывает, что эта стареющая красота теперь нуждается в хорошей реставрации.

— Ее нельзя было короновать, потому что ее брак незаконный, — шепчет она из-под руки. — Мы все знали, что до встречи с ней Эдуард уже был тайно женат. Он не был свободен, чтобы жениться на ней. Мы ничего не говорили, пока твой отец устраивал его союз с принцессой Боной Савойской, потому что его тайный брак мог помешать такой прекрасной сделке. Но, когда Эдуард дал клятву Элизабет, он заключил еще один тайный брак, попросту стал двоеженцем, и поэтому она совершенно не годится для короны.

— Ее мать была свидетелем…

— Эта ведьма поклянется в чем угодно ради своих детей.

— Но Эдуард сделал ее королевой, — замечаю я. — И их дети — принц и принцессы.

Она качает головой и перекусывает нить своими острыми зубами.

— Эдуард не имеет права быть королем, — очень тихо произносит она.

Я роняю свое шитье.

— Ваша светлость… — я в ужасе от того, что она собирается сказать дальше.

Это та старая сплетня, которую распространял мой отец, когда собирался отлучить Эдуарда от престола? Неужели герцогиня хочет обвинить саму себя в бессмысленном прелюбодеянии? И какие неприятности мне грозят, если я буду посвящена в эту огромную, страшную государственную тайну?

Она смеется над моим ужасом.

— Ох, какой ты еще ребенок! — недовольно говорит она. — Кто будет доверять тебе что-то серьезное? Кто собирается рассказывать тебе важные секреты? Напомнить, сколько тебе лет?

— Мне шестнадцать лет, — я пытаюсь собрать остатки достоинства.

— Маленькая девочка, — насмехается она. — Я тебе ничего больше не скажу. Просто знай, что я люблю Джорджа не потому, что я сумасшедшая старуха. Я люблю Джорджа не просто так. Этот мальчик родился, чтобы быть королем. Только этот мальчик — и никакой другой.

Глава 2

Виндзорский замок, Рождество 1472–1473

Эдуард всегда любил рождественские праздники, и в этом году он отмечает их с особой пышностью. Вернувшись вместе с Ричардом ко двору, я участвую в развлечениях всех двенадцати дней. Каждый день приносит новые увеселения и новые маски. За каждым ужином исполняются новые песни, нас развлекают трубадуры, актеры и жонглеры всех мастей. Каждый день травлю медведей сменяет охота на берегах холодных болот. Не считаясь с расходами, король устраивает даже трехдневный рыцарский турнир, где каждый дворянин королевства поднимает свой штандарт. Брат королевы Энтони Вудвилл объявляет битву поэтов, где каждый из них должен прочитать свой куплет; все встают в круг, и каждый, кто не может подыскать рифму, делает шаг назад, пока в центре зала не остаются только двое; один из них — Энтони Вудвилл, и вот он выигрывает. Я вижу гордую улыбку его сестры: он всегда побеждает. В одном из дворов, затопленных по этому случаю, организуют представление морского боя, а однажды ночью мы смотрим танец с факелами в лесу.

Мой муж Ричард всегда рядом со своим братом. Он один из членов ближнего круга: товарищи, бежавшие с Эдуардом из Англии и вернувшиеся с триумфом. Он, Уильям Гастингс и Энтони Вудвилл, брат королевы, истинные друзья короля и братья по крови на всю жизнь; они никогда не забудут ту дикую скачку, когда им казалось, что мой отец гонится за ними; не забудут плаванье, когда они с тревогой вглядывались с кормы маленькой рыбацкой лодки на огни кораблей, следующих за ними. Когда они вспоминают, как блуждали на лошадях по темным дорогам, отчаявшись найти Линн и не зная, найдется ли там лодка, которую они могли бы нанять или украсть; когда они хохочут, рассказывая, что карманы их были пусты, и королю пришлось расплатиться с лодочником своим меховым плащом, а затем идти пешком до ближайшего городка, Джордж переминается с ноги на ногу, надеясь, что разговор примет другой оборот. В ту ночь Джордж был врагом, хотя предполагается, что теперь все они стали друзьями. Я думаю, что люди, которые брели в темноте по ночной дороге и в страхе оглядывались, прислушиваясь к стуку копыт в ожидании погони, никогда не забудут, что Джордж в ту ночь был их врагом, что он продал своего брата и семью, предал собственный Дом в надежде захватить трон. Забыв старые обиды, дружески улыбаясь, они знают, что в ту ночь были добычей для охотников, и что Джордж убил бы их, если бы настиг. Они сознают свой путь в этом мире: быть убитым или убивать, даже если это твой брат, или король, или старый друг.

Каждый раз, когда они заговаривают о тех временах, я вспоминаю, что именно мой отец был их главным врагом, в страхе перед которым ковалось их товарищество, их добрый опекун и наставник, вдруг в одночасье ставший смертельной опасностью. Он разбил их и выкинул из королевства — они вынуждены были бороться с ним. Иногда, думая о своем возвышении, а затем поражении, я чувствую себя при этом дворе такой же чужой, как рядом со своей первой свекровью Маргаритой Анжу, заключенной ими в лондонском Тауэре.