Дочь бакенщика - [39]
Ильсеяр тоже присоединилась бы к пению заключенных, да она еще не знала слов этой прекрасной, впервые услышанной песни.
Потрясенная до глубины души могучей силой «Интернационала», Ильсеяр и не заметила, как кончился длинный коридор и ее вывели во двор, квадратный, глубокий, как колодец. Оттуда ее провели в большую комнату и вышли, оставив одну. Изумленными глазами смотрела девочка на не виданное доселе убранство, на окна, которые были размером каждое не меньше стены их будки, на белые атласные шторы на этих окнах. Вскоре в одной из внутренних дверей показался мужчина. Припадая на левую ногу, он подошел к столу и, не замечая Ильсеяр или просто не обращая на нее внимания, уселся и начал перебирать какие-то бумаги. Чтобы дать знать о себе, Ильсеяр приоткрыла и снова захлопнула дверь. Мужчина медленно поднял голову и взглянул на девочку, которая возле массивных дверей и высоких стульев казалась маленькой, как кукла. Сняв большие, в толстой оправе очки, он положил их на стол. Взгляд Ильсеяр встретился с прятавшимися до сих пор за стеклами красными глазками этого человека. Он вдруг вскочил и, словно увидев дорогого гостя, вышел из-за стола навстречу Ильсеяр.
— Подойди, девочка, подойди ближе.
Ильсеяр сделала несколько шагов и смущенно остановилась.
— Не стесняйся, — сказал красноглазый мужчина, — присаживайся вот тут.
Ильсеяр, потупившись, села на уголочек большого стула.
— Ты сядь поудобнее, детка.
Ильсеяр исподлобья взглянула на медали с лентами, украшавшие его грудь.
— Как тебя зовут? Кажется, Ильсеяр?..
— Да.
— Очень хорошо, красивое имя. По смыслу получается — любящая свою родину… — сказал мужчина и пересел на стул рядом с Ильсеяр. — О-о, у тебя синяки под глазами. Намучилась ты, я вижу. Да, я и запамятовал… Твоего отца… И дедушку… Нехорошо поступили. Мне стыдно за этих болванов. Одного потопили, другого избили! Вот я покажу им за это!
Он поднялся и, подойдя к столу, позвонил в колокольчик. В дверях мгновенно появились двое стражников.
— Сейчас же приведите ко мне старших из казачьего отряда, доставивших сюда старика с девочкой, и следователя тоже. Быстрее! Потом пригласите доктора. Пусть захватит лучшие свои лекарства. Видите, как замучился ребенок.
— Слушаюсь, господин начальник.
— Поторапливайтесь!
— Слушаюсь, господин начальник.
Стражники скрылись из комнаты так же мгновенно, как и появились. Начальник налил из графина стакан воды, выпил и обратился к Ильсеяр:
— Ты им приказываешь одно, а они, черти, делают по-своему. Не волнуйся, детка, вот придет доктор и полечит тебя…
Распахнулись двери. Сопровождаемые стражниками, вошли двое из казаков, которые привели Ильсеяр с дедушкой в тюрьму, и тот самый следователь в белых перчатках. Начальник сердито накинулся на них, особенно на следователя:
— Почему ты велел бить старика? Отвечай сейчас же. Ну!
— Я… Я… прошу прощения, я ошибся… я…
— Сейчас же вели заложить коляску и отправить старика в больницу. Слышишь?
Следователь покорно склонил голову:
— Будет исполнено, господин начальник.
— Можешь идти! Смотри, обеспечь уход за стариком!
— Будет исполнено, господин начальник. — Следователь быстро повернулся и вышел.
— Ну!.. Подойдите ближе! — угрожающе обратился к казакам начальник. — Я вас послал за бакенщиком, чтобы порасспросить у него о партизанах. А вы утопили его, болваны!
Казаки стояли, не зная, как оправдаться.
— Мы… мы… — хотел что-то сказать один, но начальник тюрьмы прервал его.
— Слушать вас не желаю. Снять оружие!
Казаки молча сняли сабли и наганы и положили на стол.
Начальник позвонил в колокольчик и приказал вошедшим стражникам:
— Посадить обоих в камеру!
Стражники подошли к казакам и повели их, подталкивая в спины.
— Я вас проучу! — крикнул им вслед начальник, вытирая лоб. Потом налил дрожавшей рукой еще стакан воды и залпом выпил.
— Ты не волнуйся, Ильсеяр. Это у меня нервы расстроились. Я еще проучу их за нарушение законности, — сказал он и благодушно улыбнулся Ильсеяр.
Ильсеяр не знала, что и думать. «Как же это получается? Сам белый — и такой хороший… А зачем красных держит в тюрьме, раз хороший? Или он такой же, как тот старый офицер, который перешел к партизанам?..»
Начальник тюрьмы прервал мысли Ильсеяр.
— О чем задумалась, детка? — спросил он, поглаживая свои гладко выбритые щеки. — Вот дедушку твоего подлечат, и вы отправитесь к себе домой. На лошадях отвезут. Я уже послал людей на Белую, чтобы нашли тело твоего отца. Сами похороните как следует.
При этих словах Ильсеяр горько заплакала.
— Не надо… Крепись… Ты ведь большая. — Начальник погладил Ильсеяр по спине.
В эту минуту в одну из дверей просунулась девочка лет шести-семи, с маленькой корзинкой в руке. Она вприпрыжку подошла к столу и, вытянув губы, сказала:
— Па-апка…
— Ау, ла-апка… — так же протянул начальник и сделал вид, что прячется от дочки.
Девочка схватила отца и со смехом повисла на его шее.
— Посмотри, какие большие яблоки я сорвала для тебя, — сказала она, протягивая отцу корзину.
— Сама?
— Они низко, низко висели.
— Ты у меня молодчина… У-у-у, какие крупные да душистые, — сказал красноглазый и, взяв из корзины яблоко, стал вытирать его платком.
