Дочь бакенщика - [22]

Костин промолчал.

— Ну скажи, дядя Костин.

— Дальний я. Слышала про Казань?

— Слыхала.

— Вот я из этого самого города... У меня там есть сестренка, такая же, как ты, Марией зовут.

— А как отца твоего зовут?

— Серафим Петрович.

— Больно длинно… А дедушку?

— Дедушку… у меня нет дедушки.

— Ой… Как же ты рыбачишь, на охоту с кем ходишь?

— Ни с кем не хожу.

— Ой… Рыбу не ловишь, на охоту не ходишь… Что же вы едите тогда?

Костин, который с довольной улыбкой слушал расспросы Ильсеяр, вдруг стал серьезным.

— Эх, сестреночка… Именно потому, что нечего было есть, и поднялись мы. Мы не ели, мы только трудились. Ели богачи… — Костин собрался что-то объяснить ей, но тут в лесу раздался тяжелый топот шагов. Костин поднялся и пошел навстречу приближающемуся отряду. — Стой! Не курить!

Затем он изложил предстоящую задачу.

— Думаю, вам понятно, товарищи, что представляет из себя враг и что от нас требуется. Мы идем на противника, который раз в пять превышает нас численностью, хорошо вооружен и искушен в зверствах до предела. Поэтому каждый партизан должен действовать с умом, с хитростью. Итак, наш план и условные сигналы всем известны. Сейчас тронемся. Уметбаев, ко мне!

Глава 11 Сигнал

На расстоянии ста — ста пятидесяти шагов не доходя до будки возвышался ветвистый старый дуб. Полчаса спустя к дубу подползли два человека. Приподняв головы, они сначала осмотрелись вокруг, а потом, словно кошки, крадущиеся к намеченной жертве, начали осторожно карабкаться на дерево. Это были Костин и Ильсеяр.

Ильсеяр раздвинула густые ветви и шепнула на ухо командиру:

— Отсюда гляди, дядя Костин, отсюда все видно. Видишь, наша будка? А там вон часовые. В сторонке еще трое. Видишь? Двое на корточках, что ли, сидят. А один все расхаживает…

Костин взглянул и снова взялся за карту.

— Хорошо. Все хорошо, — сказал он, засовывая карту обратно в сумку. — Ты оставайся здесь, следи за окрестностью, что увидишь, расскажешь мне. Я скоро вернусь, — добавил он и, перебираясь с ветки на ветку, быстро спустился вниз, распластался тенью на земле и пополз обратно.

Ильсеяр, не отрываясь, до боли в глазах следила за часовыми. Потом спустилась на ветку ниже и прислонилась грудью к стволу. Тут она почувствовала страшную усталость. Ее клонило ко сну, глаза невольно закрывались. Она через силу раскрыла глаза и вспомнила, что нынче совсем не ела и не пила.

В эту минуту до уха Ильсеяр донеслось нежное журчание воды. То, конечно, был ее любимый родник. Ильсеяр постоянно следила за ним. Чтобы тварь какая не замутила воду — обнесла его оградой из березовых жердочек. Чтобы не было голо вокруг — обложила родник дерном. А дорожку к нему всегда посыпала песком. Ильсеяр вспомнила, как, наигравшись с Актушем, прибегала к роднику и тянула губами прохладную воду. Она даже облизнулась: эх, до чего же вкусна и студена родниковая вода…

Из трубы будки вился дымок. У Ильсеяр от усталости и дремоты щипало в глазах, но она упорно и долго смотрела в ту сторону.

«Дед с вечера хлеб ставил, видно, печет уже», — подумала она.

От мысли о пышных горячих караваях, о крупной рассыпчатой картошке, дымящейся в большом чугуне, у нее защекотало в горле. Вот дедушка отрезает Ильсеяр мягкий ломоть хлеба. А картошку она сама достает из чугуна… Ильсеяр зачмокала губами, глотнула слюну. Она уже с трудом раскрывала глаза. Чтобы не заснуть до возвращения Костина, она приседала и снова поднималась. Ведь надо было следить: вдруг случится что-нибудь, и она не заметит, а потом дядя Костин еще будет недоволен ею. Но все равно сон сморил ее. Он всячески подступал к Ильсеяр: то вызывал зевоту, то вовсе смыкал ей глаза и, наконец, победил.

И тут вокруг Ильсеяр стали происходить непонятные вещи. Невесть откуда появились двуглавые люди и еще какие-то чудища… Оскалившись в смехе, уставился на нее рыжебородый офицер с парохода и вдруг нахмурился и кольнул Ильсеяр штыком прямо в лоб. Она схватилась за штык и… чуть не сорвалась с дерева. Одна ее нога уже соскользнула с толстого сука, а лоб зудел от укуса комара.

Под дубом что-то зашуршало. Ильсеяр потерла кулачками глаза, глянула вниз. Оттуда на дерево взбирались Костин и еще кто-то, кажется Уметбаев.

— Ну, о чем будет рапортовать наблюдатель? — спросил Костин.

Ильсеяр не поняла ни к кому относится вопрос, ни самого вопроса. Костин, довольный, смотрел на заслонившие полнеба черные тучи.

— Замечательно, замечательно, — повторял он. — Тучи-то черные, что деготь. Хоть под самый нос к врагу ползи, не заметит. Здорово, черт возьми! Ну, Ильсеяр, мир тут не перевернулся еще?

— Ты все разговариваешь как-то…

— Ох, сразу и обиделась… Ничего не случилось тут?

— Нет, дядя Костин.

— Ладно. Ну-ка, взгляни под тот телеграфный столб…

— Гляжу…

— Видишь?

— Что?

— Посмотри внимательней.

— Да не видно ничего, дядя Костин!

— Хорошо… Теперь посмотри вон на тот холм.

— Ну.

— Что там есть?

— Тоже ничего нет, дядя Костин.

— Хорошо… А как под тем кустарником на берегу?

— Ой, что ты все спрашиваешь? И там нет ничего.

— В том-то и дело, что есть, Ильсеяр, голубушка! Там люди, наши люди. Они ползут, как мы с тобой давеча ползли. Поняла? Только они закутались в зеленые холсты, замаскировались, понимаешь?