Добрый вечер, или Размышления у парапета над уравнением Максвелла - [4]

Он отвернулся в сторону, но вскоре совладал с собой и продолжил: — Я ей говорю:

«Ты что, у меня же СПИД?». Она протягивает мне презерватив, а у самой на глазах слёзы.

Эмоции всё-таки взяли верх. Незнакомец закрыл лицо руками, его тело вздрогнуло.

— Но сейчас это самый надёжный способ защиты…

— А если какая-нибудь случайность? — глубоко вздохнув сказал незнакомец, вытер глаза платком.

— Тоже верно, — согласился Василий — Самое главное, — продолжил незнакомец, почти выровняв дыхание, — что она тоже это понимает. Но чувства сильнее разума. Так будет всегда. По крайней мере до тех пор, пока я жив. Я не могу смотреть на её страдания.

Прошло только двенадцать дней, а впереди ещё полтора месяца.

Представляешь, сколько ей предстоит еще пережить. Так лучше уж разом всё кончить. А ты просто дурак, что забрался сюда. Не перебивай! Я уже покойник, а ты здоровый мужик. В моей жизни тоже были моменты, когда думал, что всё… Но выкарабкивался. Не так, так эдак.

— Выкарабкивался… А я не хочу этого, — сказал Василий. — Да и для чего? Вся жизнь — большая помойка, а две трети людей — свиньи, разрывающие пятачками помои и довольно при этом похрюкивающие. Я устал жить среди жестокости, равнодушия, подлости и цинизма. Взгляды в автобусе, как будто я им деньги должен и не отдаю. Сослуживцы готовы просто сожрать друг друга и при этом получить удовольствие.

— Но это смешно…

— Я понимаю, что всё это пустое… Но слишком мне всё это надоело. Надоело терпеть шутов от правительства до дворника, возомнившего себя генералом в гарнизоне. Надоело вечерами стучаться головой о стену от бессилия, что-то изменить в своей жизни. Есть только один способ всё прекратить, и его я сейчас испробую.

— Этот способ — смерть? — спросил незнакомец.

— В жизни бывают ситуации, когда другого выхода нет.

— Нет выхода только из гроба. Ты не представляешь, как я хочу жить. Ведь это такое наслаждение — вдыхать воздух, видеть детей… Да просто жить.

Конечно, мир далёк от совершенства, но тем, что ты помог бабушке подняться на подножку трамвая, ты дал ей надежду, что в людях что-то можно изменить.

— Что менять и зачем?! Это никому не нужно. Всем на всё и вся плевать. Да черт с ними со всеми! У тебя есть семья, дети… есть какой-то смысл в жизни. А у меня… Через неделю никто даже и не вспомнит, что я вообще был.

— Ты сам не веришь в то, что говоришь, — сказал незнакомец.

— Верю.

— Не веришь! Потому что это бред! Очень трудно прожить так, чтобы никто не пожалел о твоей смерти.

— Ну, может, и пожалеют, — сказал Василий после небольшой паузы. На ум пришли Сергей с Наташкой, Мурлыка… Смешно, но он почему-то вспомнил её испуганные глаза.

Собеседники замолчали. Сумерки сгущались, звёзды стали ярче. Ночь почти наступила. За спиной кто-то громко два раза кашлянул. Спорщики обернулись.

Рядом с ними стоял среднего роста человек, босой, в длинной белой ночной рубашке. В руках у него был темно-коричневый «министерский» портфель.

Василий и незнакомец изумлённо посмотрели друг на друга, затем вновь на человека в ночной рубашке.

— Двое на одной крыше, — сказал Василий, — это слишком. Трое — уже перебор.

— Да нет, я не самоубийца, — устало улыбнулся некто в белом. — Я собиратель.

— Собиратель чего? — поинтересовался незнакомец, где-то в глубине души подозревая сумасшествие.

— Душ, разумеется, — сказал собиратель. — Кому нужны ваши тела? После приземления они превратятся в мешок с костями. Вы не могли бы немного поторопиться. Мне еще в два места успеть надо. Если желаете сигарету или рюмку коньяку, то у меня есть. Вот Мартель… семидесятилетний! — и он достал из портфеля початую бутылку.

— Ну, что ждёшь? — спросил незнакомец у Василия. — Отдай ему за рюмку коньяка. Умрёшь счастливым.

— Так побудет! — отрезал Василий. — Лети, братан, тебе здесь не обломится.

— Как знать, — улыбнулся собиратель и добавил: — Я мигом… В одно место и обратно. — Он взмахнул мощными крыльями и, постепенно удаляясь, превратился, сперва в маленькую точку, а затем совсем исчез в ночном небе.

— Что же ты отказался? — спросил незнакомец.

— Не знаю. Мне вдруг все действительно показалось глупым. А потом обмен неравноценный, — ответил Василий, глядя прямо перед собой. Он уже не хотел шагнуть с крыши. — А ты?

— А я не отказался. Он обещал вернуться.

Василий смотрел большими глазами, полу открыв рот и не зная, что сказать.

Он уже был уверен, что сейчас они вместе спустятся вниз… Нет, он не оставит его здесь одного.

— Постой, так не пойдет… Не думаешь же ты, что я оставлю тебя здесь, а сам уйду.

— Конечно, что тебе здесь делать?

— Ты мне только что рассказывал о радостях простого существования, а сейчас готов сигануть с крыши и…

— Не трудись, со мной всё равно всё кончено. Я просто пытаюсь облегчить страдание окружающих.

— Облегчить?! — взорвался Василий. — Ты только подумай, что с ними будет, когда они узнают, что ты прыгнул вниз. Для них ты умрёшь дважды! Представь, что такое дважды хоронить любимого человека!

Они уже давно молчали. Ночь накрыла город покрывалом темноты. Внизу молодёжь распевала под гитару песни (скорее истошно стонала) и распивала напитки, барышни хихикали. Автобус заурчал и отъехал от остановки.