- В самый раз, папаша, - сказал он.
А Олаф сидел - в очках, лицо обрамлено сверкающим нейлоном - и у него дрожали губы. Выходит, он и не думал меня убивать.
- Лина нужна, да? - едва слышным шепотом спросил од. - А я не знаю, где она есть. Ты как уехал, она больше и глаз не кажет...
- Где Лина, я сам знаю, - сказал исполин. - Мы с ней переписывались. Иду сейчас к ней. И пора мне, папаша, опаздываю.
Он застегнул молнию на чемодане, с минуту постоял, глядел сверху вниз на Олафа красными глазками, неспешно помаргивал. И в пристальном взгляде этом Олаф вдруг прочел сочувствие, с каким никто и никогда на него не смотрел.
- А я думал, ты хотел меня убить, - сказал Олаф. - Боялся тебя...
- Хотел убить? Я? - исполин заморгал. - Когда?
- В ту ночь, когда ты взял меня за горло...
- Чего? - Исполин оглушительно захохотал. - Чудной ты человек, папаша. Я б тебе худа нипочем но сделал, Ты мне нравишься. Ты добрый. Ты мне помог.
Олаф улыбался, все еще не выпуская из рук кипу белого нейлона.
- Ты тоже добрый, - пробормотал он. Потом сказал громко: - Ты добрый черный великан.
- Спятил ты, папаша, - сказал исполин.
Рывком поднял с диванчика чемодан, повернулся на каблуках, шагнул к двери.
- Спасибо! - крикнул ему вслед Олаф.
Черный исполин приостановился, повернул огромную черную голову, ухмыльнулся.
- Поди ты к черту, папаша, - сказал он и был таков.