Добрый ангел смерти - [25]

Несмотря на усталость, я прибавил шагу, словно собирался этим же вечером достигнуть их. Но рывок мой был скорее душевного происхождения. Тело его не поддержало. Заныли плечи, и в ногах из-за ускоренного шага я ощутил тяжесть.

Так что очень скоро я остановился, понимая, что мой сегодняшний переход окончился и наступило время привала.

Со стороны моря доносился шум — волны поднялись выше обычного. Солоноватый прохладный ветерок выносил их запах на плато. Мне показалось, что вместе с шумом моря я слышу шепот ползущего песка.

Посмотрел внимательно себе под ноги и вроде бы действительно увидел какое-то движение, но от усталости и от недавней яркости солнца глаза мои не смогли острее всмотреться в состояние песка. Я присел на корточки. Смотрел на свои ноги и с этого небольшого расстояния увидел, как осыпаются возле ног малюсенькие барханчики. Ветер здесь, кажется, был ни при чем, просто каждый мой шаг заставлял песок двигаться, вдавливаться, осыпаться мои следы-ямки.

Но ветер усиливался, на море собирался шторм. Не зная чего больше бояться — самого шторма или ветра, этот шторм поднимающего, я решил отойти подальше вглубь и уже там обосноваться на ночь. Прошел метров восемьсот, нашел в песке небольшую ложбинку, словно призасыпанный след какого-то гиганта. Увидел, что ветер пролетает над этим местом, не дотрагиваясь до песка. Мне показалось, что ветер с каждым своим порывом становится все холоднее, и поэтому, устраиваясь на ночлег, я просто забрался внутрь палатки, как в спальный мешок. Все вещи тоже затянул под брезент и только голову высунул, лежа на спине. Смотрел в небо, но звезд не видел. Вообще ничего не видел. Там, где совсем недавно синело небо, теперь ничего не было.

Ветер шумел ровно, иногда вдруг ускоряясь и переходя в шипящий свист. Я ощутил беспокойство. Ветер приносил звуки моря, эти звуки долетали обрывками, но с каждым таким обрывком во мне возникал страх и казалось, что песок под моей палаткой-спальным мешком начинает покачиваться, шататься. Тело вспомнило шторм, который я пережил на плавучем рыбзаводе. Я перевернулся на живот и влез глубже под брезент палатки. Слева от меня лежал рюкзак, справа — канистра с водой.

Я не знал, что брезент обладает звукопоглощающими качествами. Как только я залез в палатку — ветер почти затих, а темнота и тепло успокоили тело. Я забросил руку на лежавший рядом рюкзак. Ладонь прошлась по его боку и нашла ровное и мягкое место. И осталась там. Я и задремал. Но дремать мне пришлось недолго — уже минут через двадцать усилившийся ветер засвистел надо мной и бросил на брезент пригоршню песка. Я вздрогнул. И снова ощутил страх. Мне стало понятно, как эта палатка оказалась под грудой песка. Но оставалось неизвестно — куда делся ее бывший владелец. Может, бросил ее к черту, устав бороться с песком. Бросил и ушел куда-нибудь. Может, его заметили с моря рыбаки и забрали?

А ветер, которому и дела не было до моих размышлений, снова хлопнул невидимым парусом, и от этого удара новая волна песка хлынула на палатку. Я высунул из-под брезента голову, потом выбрался полностью и посмотрел вокруг.

Было не так уж и темно. Я потряс верхний брезент, сбросил с него песок. Песка там оказалось совсем немного, просто когда лежишь, чутко вслушиваясь в происходящее всем телом, любой звук, любое движение проходят через тебя, как через усилитель.

Увидев, что от ветра больше шума, чем опасности, я немного успокоился и снова забрался в палатку.

Снова меня потянуло в дрему. Я обнял рюкзак и заснул под неритмический шум ветра.

Часа через два меня разбудила какая-то тяжесть. На моей спине, поверх укрывавшего меня брезента, что-то лежало. Испуг сковал меня, и, пока сон уходил, я лежал неподвижно. Потом пошевелился и услышал какое-то шипение.

Медленно повернулся на бок и почувствовал, как уменьшается тяжесть, придавившая меня. Уже смелее я приподнялся на локтях, не выбираясь из брезента, и тяжесть скатилась куда-то. Я понял, что ветер едва не занес меня песком. Выбравшись наружу, я отряхнул поверхность палатки и снова залез внутрь.

Спать уже не хотелось. Я прислушивался к ветру, бил снизу по брезенту, сбрасывая невидимый песок. И думать уже ни о чем не мог. Я был на дежурстве, охраняя свою жизнь и свое путешествие от опасностей, которые нес с собой в пустыню каспийский ветер.

А ветер все усиливался. У меня заболела спина — то ли от неудобной позы, то ли от постоянного ерзанья. И руки заболели. Как-то незаметно я выбился из сил. Показалось, что мои усилия по борьбе с этим летающим по ветру песком чрезмерны. Показалось, что можно сбрасывать с брезента песок, просто поворачиваясь раз в полчаса с боку на бок. И я застыл неподвижно, давая отдых изнуренному телу.

Лежал, слушал ветер. Пытался догадаться, который час, но быстро устал от этого — уже мысленно.

И вдруг то ли ситуация, то ли мое состояние напомнили мне о полете в невидимый космос там, на складе «детского питания», где я работал ночным охранником. Я вспомнил удивительные ощущения полета, которые мне подарило «просроченное сухое молоко», добавленное в растворимый кофе. Чувство полета, полученное в обмен на тогдашнее чувство страха. Обмен был явно неравноценным, но в мою пользу. Я выпотрошил свой рюкзак, нашел там банку порошка, открыл.