Добрые книжки - [117]

— Помним, как же. — с удовольствием злопамятного старожила крякнул Михалыч. — А сын её вылечился в психушке и в Америку уехал, его там моя сноха встречала: что ж ты, спрашивает, родной матери и письмеца не напишешь?.. Да вот, говорит, адреса не помню!..

— Ну тогда никто про его Америку ничего не знал, квартиру бабкину продали и стали мусор вывозить. Вонь по всему подъезду стояла — просто пипец, собрали два контейнера мусорных, огромных таких, за ними специальная машина приезжала. Помните, в этих мусорных завалах даже мопед нашли старый — как она его к себе притащила, будучи совсем тощей старухой, мне лично непонятно!! Года три или четыре её квартира пустовала, всё никак проветрить не могли, и люди покупать отказывались; но тут я увидел, как из неё выходила молодая пара, значит, всё-таки нашлись дурачки и купили.

— Это мой мопед был. — вспомнил Санёк. — Он, когда мой был, то я на нём катался, а затем он сломался, и я на нём кататься уже не мог. Я тогда его выкинул, а эта бабка подобрала.

— А я позапамятовал, это у тебя «Верховина-3» тогда мопед был или «ЗИФ-77»? — спросил Михалыч, ненароком выказывая себя знатоком мототехники.

— «Верховина» у него была. — буркнул космонавт Сява. — Говно, а не мопед. Но хороший.

— Когда-то это был хороший мопед. — грустно сказал Санёк. — И даже отличный. А потом он сломался и стал плохим. Разве я поспешил бы его выкидывать, если б он был хорошим?.. Разумеется, я бы таким делом заниматься не стал. А так он сломался, и я его выкинул.

— Понятно. — покладисто улыбался Толян. — Всё мне теперь понятно с вами.

— Я вот когда не в посёлке Октябрьском жил, а в Дядьково, то у нас, в доме неподалёку, тоже одна чеканутая жила. — вступил в беседу шустрый малый Петюня, не выговаривая некоторых шипящих звуков, но вместо этого совершая жест двумя пальцами, как бы вытыкивая кому-то глаза. — Она к себе в квартиру таскала не только старый хлам, но прямо откровенный мусор и пищеотходы. Однажды зимой, прямо в тридцатиградусные морозы, непонятно что случилось: либо горы мусора проломили ей окно, либо сама хозяйка его зачем-то разбила, но половина хаты промёрзла за ночь, а в другой хозяйка спала бухая и ничего не чувствовала. И весь этот мусор, все эти помои, и вся эта вонючая дрянь, что натекла с них на пол — всё за ночь замёрзло, превратилось в лёд. У соседей снизу с потолка начал капать конденсат — они прямо понять ничего не могли, хотя и догадывались, что их соседка чеканутая. За дверью, когда её вскрыли, оказалась во всю высоту комнаты смёрзшаяся стена из мусора — тётка явно обладала талантом монументального конструирования. Эту стену прямо отбойным молотком долбили, часа три продолжалась непрерывная работа, а когда до хозяйки добрались, то она оказалась мёртвой. Рабочие говорили, что она лежала типа просроченной снегурочки, но им очень её убить хотелось, чтоб по второму разу сучка померла.

— Ох уж эти женщины!.. И в молодые лета ведут себя, словно дуры дурами, а когда старость нагрянет — дуреют окончательно. — ласково произнёс Шебуршунчик.

— Когда женщина сжимает и разжимает лобкокопчиковую мышцу — она делает два дела одновременно: она и себе тонус повышает, и партнёру побольше удовольствий доставляет. — внезапно изрёк мужичок по кличке Длинный.

Приятели с любопытством посмотрели на Длинного, ожидая продолжения пикантной истории, но Длинный многозначительно молчал.

— Ты это к чему? — спросил Михалыч.

— К тому, что у женщины возможно и в головном мозге такая мышца есть. Ей просто приятно дурачиться, она от этого процесса испытывает оргазм бабский — а мы в недоумении.

— Вон оно что. — успокоено расслабился Михалыч. — Конечно, если с этой стороны подходить к вопросу, то многое станет понятным. А вот я был знаком с одной женщиной, которая работала врачом, и мать её тоже работала врачом, причём детским врачом. Но вот скоро она была уволена — эта самая мать — за алкогольные возлияния на рабочем месте, причём она взяла себе за привычку рассказывать больным детям, какие все мужики козлы. Естественно, о филигранной докторской работе не могло быть и речи — её попросили уволиться, и даже какую-то медальку дали, типа она ветеран труда. Тут у старушки крыша окончательно поехала — как-никак старческая деменция на фоне алкогольных излияний — и она принялась таскать в квартиру всякий хлам с помоек. В двухкомнатной квартире стоял ужас, просто дикий ужас — я даже перестал в гости к ним ходить, чай пить. Но тут встречаю эту свою бывшую знакомую, ей сейчас лет пятьдесят и видок совсем неважнецкий, и она мне с ужасом говорит, что осознала себя такой же чокнутой, как мать!.. Наверное, эта разновидность шизофрении передаётся генетически. Теперь и старуха весь хлам с помоек в дом тащит, и дочь туда же. Причём, она сама понимает всю ненормальность своего поведения, она мне жалуется, что вся квартира в грязи непролазной, везде мрак и слой пыли в десять сантиметров. Какие-то куски валяются, остатки еды, горы мусорных пакетов, забитые чёрт-те знает каким шмотьём, которое выбрасывают люди на помойки — ботинки разных размеров, трусы ношеные, колготки рваные. Вторая комната забита под потолок, коридор захламлен непонятными мешками и тюками, кухня захламлена досками и палками, балкон тоже весь в хламе — короче, по всей квартире стоит срач и дикость!! Причём, она сама всё это понимает и жалуется мне, и спрашивает, не пора ли ей в психушку лечь. А я говорю, что конечно пора, и давно пора. И бабку туда же с собой в психушку надо забрать — ведь жить в таких условиях просто опасно лично для себя, не говоря уж про неудобства, доставляемые соседям. И возгорания бывают, и инфекции разные, да и мало ли. А она говорит, что, дескать, сама-то она не стесняется людской молвы и в психушку запросто ляжет, и может-быть даже с удовольствием ляжет, поскольку кормят три раза в день и всё такое, но мамке ейной лучше об этом деле даже не заикаться. В психушке пьянствовать не дают, а старуха водку пить не за что не бросит. Уверяет, что эта дрянь частенько вытаскивала её из эмоциональной жопы!!