Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц - [56]

К тому времени лидер подполья Ровецкий создал Бюро по делам евреев, чтобы документировать и придавать огласке факты злодеяний против них. Почти всю весну Ровецкий собирал сведения о планах нацистов по уничтожению евреев. Несколько выживших евреев прибыли в Варшаву. Они подтвердили информацию о существовании мест массовых расстрелов в СССР и о применении грузовиков для отравления газом в лагере смерти в Хелмно. Их рассказы записывала группа историков, социальных работников и раввинов из гетто. Эти люди держали связь с Ровецким через Всеобщий еврейский рабочий союз, или Бунд. В апреле в газете подполья были напечатаны статьи о массовых убийствах евреев. В мае Бунд предоставил Ровецкому первый отчет, где раскрывался весь масштаб убийств на востоке страны. Бунд пришел к выводу, что в рамках выполнения плана по «уничтожению всех евреев Европы» погибло уже семьсот тысяч человек, и потребовал от союзников немедленной реакции[483]. Ровецкий переснял документ на микропленку и в середине мая передал ее своему курьеру Свену Норрману для отправки в Лондон[484].

В ответ на доклад Бунда по Би-би-си прозвучала речь главы польского правительства в изгнании Сикорского. Он призывал немедленно нанести ответный удар, чтобы «сдержать ярость немецких убийц и спасти сотни тысяч невинных жертв от неизбежного уничтожения». Доклад Бунда попал и на первые полосы британских газет «Дейли телеграф» и «Таймс». Американская «Нью-Йорк таймс» сначала печатала материалы доклада Бунда внизу новостной колонки, но затем опубликовала статью на целую полосу. Обнародование этих фактов подтолкнуло еврейские организации к активным действиям. Американский еврейский конгресс и еврейская общественная организация Бней-Брит 21 июля провели митинг против злодеяний нацистов. На мероприятие в Мэдисон-сквер-гарден в Нью-Йорке пришли двадцать тысяч человек. Рузвельт и Черчилль прислали свои официальные заявления, которые были восприняты как демонстрация поддержки. Однако на деле лидеры США и Великобритании проигнорировали тот факт, что идеология Германии в отношении евреев приняла характер геноцида. Они воспринимали преследование евреев как один из элементов философии нацистов, оправдывавшей преследование всех европейцев[485].

«Граждане, независимо от их вероисповедания, разделят скорбь наших сограждан-евреев из-за жестокости нацистов по отношению к их собратьям», — заявил Рузвельт. Он пообещал, что нацистам не удастся «больше истреблять своих жертв, так же как не удастся поработить человечество» и «день расплаты» настанет. Черчилль, почти год назад узнавший о массовых расстрелах евреев, заметил лишь, что евреи являются одними из «первых жертв Гитлера» и стоят на переднем крае сопротивления нацистской агрессии[486].

Более того, ни Черчилль, ни Рузвельт не считали убийство евреев обстоятельством, требующим прямого вмешательства союзников — вроде тех целенаправленных военных действий, которых требовал Сикорский, — или выделения гуманитарной помощи тысячам беженцев из Европы. Наоборот, британские дипломаты активно пытались помешать беженцам добраться до Палестины, поскольку опасались дестабилизации обстановки в этом британском протекторате. А Государственный департамент США отказался менять квоты для мигрантов из Европы и даже не исчерпал стандартного лимита выданных виз на 1942 год. Правительства обеих стран аргументировали свою позицию перед еврейскими лидерами уже знакомыми мотивами: они не хотят разжигать антисемитизм в своих странах и распыляться в боевых действиях[487].

Тем временем межведомственный комитет при Управлении военной информации США предложил полностью исключить упоминания о злодеяниях нацистов в отношении евреев, потому что такие рассказы вызывают «болезненные» чувства. Массовые убийства евреев больше не освещали в новостях. «Бунд должен был написать, что [немцы] убили семь тысяч человек, — сетовал лидер Польской социалистической партии в Лондоне. — Тогда мы могли бы сообщить эту новость британцам в надежде, что они нам поверят»[488].

Бунд не сумел достучаться до мировых лидеров. Руководители еврейских организаций в Варшаве были глубоко разочарованы. Вероятно, именно поэтому Ровецкий крайне серьезно отнесся к донесению Витольда о массовых убийствах евреев в Аушвице. Лидер подполья понимал, что интерес к лагерю невысок: похоже, официальные лица союзников убедились в том, что Аушвиц — место особой жестокости, и решили, что ничего не могут поделать. Для того чтобы новый доклад Витольда услышали, Ровецкому предстояло преодолеть массовое равнодушие и скептицизм. Ему нужен был человек, который мог бы проверить, что происходит в лагере, а затем отправиться в Лондон и выступить в качестве свидетеля зверств нацистов[489].

У Ровецкого как раз был на примете подходящий кандидат для такого опасного задания — польский агент по имени Наполеон Сегеда, подготовленный британской разведывательно-диверсионной службой. Тридцатидвухлетний капрал был заброшен в Польшу по воздуху в ноябре 1941 года. Помимо всего прочего, Сегеда должен был собрать доказательства преступлений нацистов. Он планировал вернуться в Лондон еще несколько месяцев назад, но нацисты раскрыли сеть курьеров, на помощь которой он рассчитывал на обратном пути, и Сегеда застрял в Польше