Добро Пожаловать В Ад - [84]

Десантник отвел глаза в сторону, силясь не рассмеяться.

— А причем здесь мы?

Репортер, нутром уловив слабинку, оживился.

— Ну как же?.. Вы же недавно из боя. Наверняка есть что рассказать.

И на камере загорелась красная точка.

— Как вы считаете, с падением дудаевского дворца наступит переломный момент операции в Грозном?

Черемушкин ответил не сразу, борясь с искушением высказать все, что нагорело на душе по поводу этой самой операции. А сказать ему действительно было что… Но он начал с другого.

— Зря вы делаете такие ставки. Дворец — не гитлеровский рейхстаг, и помяните мое слово, война не закончится, если мы завтра над ним вывесим российский флаг. Вы посмотрите, что мы натворили. Посмотрите, что сделали с городом! Посмотрите, что сделали с людьми… Мы ожесточили, настроили против себя целый народ… С нами воюет регулярная чеченская армия, а мы ее называем бандформированиями, выставляем против пацанов — срочников. За одиннадцать дней боев наш батальон потерял семьдесят процентов личного состава. Сегодня у меня убили еще девятерых, и их трупы лежат там, на площади! И я не могу их забрать оттуда… — лицо Черемушкина перекосила ярость. — Кто скажет мне, за что гибнут эти ребята?.. За чьи интересы расплачиваются они жизнями…

— Но генералы… — неуверенно сказал репортер.

— А что генералы? Когда в ночь штурма громили целую бригаду, когда на улицах гибли солдаты, где они были? В Моздоке водку жрали? Или в Москве под елочкой с Дедом Морозом обнимались?.. — Черемушкин перевел дух и заговорил спокойнее. — Я не знаю, договорятся о чем политики или мы дальше будем лить кровь. Уверен в другом, крайней останется армия. Нас уже сейчас чернят: и чечены, и, что самое страшное, вы, наша свободная пресса. А мне плевать. Плевать потому, что я ношу погоны. Я выполняю приказ, и сегодня снова поведу солдат в бой…

Красный огонек погас. Репортер отнял камеру, поставил к ногам.

— Наговорил совсем не то, что ты надеялся услышать?

— Да уж…

— Тогда извини. Съезди в штаб группировки. Там тебе более оптимистическое кино покажут.

Десантник удивленно покачал головой: не ожидал, дескать, и протянул мозолистую ладонь.

— Уважаю. В самое яблочко…

Послышался шум, в подъезд буквально скатился Мавлатов. Он был в красной кирпичной пыли, помятая шапка без кокарды съехала на оттопыренное ухо.

Задев телевизионщика, он смутился.

— Я, таварищ лейтинант, люк нашел.

— Что за люк? Объясни толком.

— Я только падумал…

— Где он?! — перебил его капитан Плотников.

— На плащадке.

— Веди, — скомандовал десантник и, выйдя из подъезда, объяснял Черемушкину. — У них здесь ходами напичкано: теплотрассы, канализация. Некоторые ведут прямо ко дворцу. Но нам не везло, которые находили, были уже взорваны. А представь, пройти по ним незаметно. А потом, как дать, так дать!

Держась выгоревшей коробки дома, они приблизились к детской игровой площадке. Плотников опустился на колени перед чугунной крышкой, огляделся вокруг и, увидев валяющийся в кустах гнутый металлический прут, велел Мавлатову принести.

Поддев за литой выступ, он убрал крышку, посмотрел на Черемушкина.

— Проверим, лейтенант?

В колодец полетела граната. Не успел осесть еще веющий толовой копотью дым, десантник прошил ход автоматными трассами. Забросил короткоствольный АКСу за спину, нащупал во мраке выступающие из кладки скобы и спустился на дно.

— Вроде чисто…

Вооружившись факелами, они тронулись вперед. Продвигаться пришлось в узком проходе между тепловыми трубами, капитан прислушивался и внимательно смотрел перед собой, выискивая следы пребывания боевиков.

— Стоять! — приглушенно приказал он, подсаживаясь к тонкой проволочке, растянутой поперек хода, которую Черемушкин, шедший следом, сразу и не заметил.

Огрубевшие пальцы работали с ювелирной точностью. Заблокировав взрыватель противопехотной мины, он попросил лейтенанта подать штык-нож.

Черемушкин вспотел, наблюдая за движениями десантника. Малейшая неточность могла привести к взрыву, что в этом коридоре равносильно смерти. Чавкнул штык-нож, перекусив проволочку.

— Грамотно ставили, — заметил Плотников.

У стенки, приваленная мусором, стояла обезвреженная мина в зеленом пластиковом корпусе.

— Рассчитывали на группу.

Черемушкин сглотнул слюну. МОН — 50, мина направленного действия, знакома каждому мальчишке по американскому боевику «Командо». Развернутая к колодцу, она запросто смела бы десяток человек, не говоря уже о двоих. Проворонь ее Плотников, и хоронить было бы нечего…

— Интересно. — Накручивая на затухающий факел полоску материи, проговорил десантник.

— Думаешь то, что мы ищем?

— Будем надеяться.

Шагая след в след, Черемушкин мысленно ориентировался, куда ведет ход. По всем примеркам, выходило в аккурат к дворцу Дудаева.

Капитан Плотников в том уже не сомневался. Не стали бы боевики столь тщательно минировать обычную теплотрассу. За те двадцать с небольшим минут, что они шли по коридору, он снял еще две растяжки — гранаты с повышенном радиусом поражения на тонких, почти невидимых обычному глазу проволочках. Но майор воевал уже вторую войну, и подобные «сюрпризы» научился различать.

Дальше их ждал тупик, заложенная кирпичом стена и небольшой лаз над трубами, уходящими, по- видимому, в подвал. Стащив верхнюю одежду, задевая за нависающий край, они проползли по трубам в подсобное помещение. Капитан затушил факел и, подсвечивая зажигалкой, чтобы не загреметь на захламленном полу, подошел к двери.