До завтра, товарищи - [9]

Шрифт
Интервал

Важ вспомнил, как несколько месяцев назад у него состоялась встреча недалеко от этой дороги, близ спокойной речки, в тени старого акведука. Ярким солнечным днем он с товарищами ел огромную лепешку с омлетом, посыпанным зеленью петрушки. Важ пошел к тому месту. Поскальзываясь на глинистой тропке, он добрался до речки, увидел темное пятно акведука. Прислонил велосипед, сел на сырой и холодный камень. Под ногами лужи. Арка акведука не укрывала от дождя и порывов ветра. В темноте проглядывали очертания двух ив, слышался шум воды.

Он поднял воротник пиджака, натянул берет до бровей, уперся локтями в колени, закрыл лицо ладонями. Снова возникли перед ним жена и дочь Мануэла Рату, прикорнувшие у прогоревшего очага. Он наваливался на него всей тяжестью, потом отступал и наваливался снова. На рассвете, когда Важ, дрожа от холода и слабости, снова отправился в путь, то не смог бы сказать, спал он у развалин акведука или ему так и не удалось заснуть.

14

Самого Перейры не было дома, но Консейсон, скрестив руки на груди, сказала своим протяжным певучим голосом, что он скоро вернется. Консейсон была полная и румяная (с белыми зубами, которые она показывала каждую секунду); черные, заправленные за уши волосы собраны на затылке в огромный пучок, схваченный гребенками.

— Хочешь кофе? — спросила она. Важ кивнул, она поднялась и прибавила: — Сначала пойдем посмотрим моего малютку. — Она потянула его за руку, почти насильно подняв, повела в другую комнату.

— Тсс! — она приложила палец к губам, подошла к плетеной люльке и сняла покрывало. Из одежек виднелось крохотное, сморщенное и красненькое личико в просторном белом чепчике. Рядом с личиком младенец держал сжатый кулачок, тоже красный и сморщенный, с такими тоненькими хрупкими пальчиками, что страшно тронуть.

— Хорошенький, да? — шепнула Консейсон. Осторожно присела и нежно поцеловала ручку малыша. Вернувшись на кухню, она зажгла керосиновую плитку и спросила:

— Ты знаешь что-нибудь о Друге?

Два года назад, вскоре после свадьбы, Перейра пришел домой в час ночи в сопровождении незнакомца. Тому нужно было втайне от соседей провести у них несколько дней. Консейсон посмотрела на гостя недоверчиво. Когда на следующий день ом после обеда предложил помочь вымыть посуду, она возмутилась. Незнакомец едва улыбнулся и вымыл посуду. Невозможно было питать антипатию к такому спокойному и дружелюбному человеку. Он разговаривал мало, но, когда рассказывал что-нибудь тихо и серьезно, Консейсон хотелось, чтобы он не умолкал. Она никогда не слышала, чтобы так говорили. По его спокойному веселому виду никто бы не догадался, что этот человек занимает высокий пост в партии и жизнь его в опасности. Муж рассказал Консейсон, что Друга чуть не схватили, полиция ворвалась в дом, ему удалось выбежать, в него стреляли. Устроили настоящую облаву. Друг провел у них в доме пять дней, большую часть времени писал, сам убирал постель, помогал чистить картошку, мыть посуду. Он проявлял интерес ко всему, но вопросы его были деликатны и ненавязчивы, а ответы всегда искренни. Через пять дней он ушел на рассвете вместе с присланным за ним товарищем. Долго потом Перейра вздыхал, глядя, как жена украдкой вытирает русой мокрые от слез глаза.

— Его убьют, если поймают, — сказал Перейра.

Консейсон не понимала, за что преследуют и убивают таких людей.

Та встреча окончательно связала обоих с партией. Их дом превратился в «опорный пункт» нелегального аппарата, а потом, когда Перейра стал руководителем местной организации, — в «связной контрольный пункт». За эти два года тут регулярно встречались многие партийные работники. Но Перейры скучали по Другу. У всех были имена. Тот для них оставался просто Друг. Когда Важ пришел к ним в первый раз, он ничего не ответил на расспросы о Друге, потому что не знал, о ком идет речь. Хозяева сами мало что знали. Потом Важ выяснил у руководства, и супруги узнали, кем был этот товарищ, узнали его имя и самую известную подпольную кличку. Но для них он навсегда остался Другом.

Важ допивал кофе, когда вернулся Перейра, коренастый, с черным от солнца лицом и зелеными, как у кошки, глазами.

— Они уже идут! — входя, сказал он.

Кроме Перейры, в бюро входили Жерониму и Гашпар. Жерониму — крепкий неторопливый мужчина лет пятидесяти. Его редкие, совсем седые волосы коротко острижены, на светлой дряблой коже лица выделяются бледно-серые глаза, нижняя губа презрительно опущена. Он ветеран партии, несколько раз сидел в тюрьме.

Гашпар довольно высок, длиннолиц, тонкие губы придают лицу выражение твердости и воли. Он из тех людей, чья внешность привлекает внимание. По воскресным дням его легче принять за государственного служащего или преподавателя лицея, чем за рабочего. И говорит он плавно и выразительно, с явным удовольствием слушая свой голос.

Гашпар — рабочий на «Сиколе», самом крупном заводе в этих местах. На многих предприятиях есть рабочие комиссии, но самой активной считается комиссия на «Сиколе». Гашпар сам подобрал членов комиссии, и под его руководством она выдвинула требования, выработанные им самим. Начальство, удивленное такой активностью, пообещало увеличить зарплату и удовлетворить ряд других требований.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.