До завтра, товарищи - [120]

Потом они говорили об организации партийной ячейки среди крестьян, о том, как работает крестьянин из Баррозы, о нехватке литературы и о многом другом, но видно было, что Жозе Сагарру все время что-то угнетало и он избегал смотреть Паулу в глаза. Когда обо всем переговорили, то он все же поднял свои ясные голубые глаза и спросил Паулу:

— Так что, это действительно уже все решено?

— Ты о чем это?

— Это я о доме и о подруге.

И добавил, прежде чем Паулу успел сказать что-нибудь:

— У меня есть девушка, знаешь?

— Ну и что? — спросил Паулу.

Этот вопрос еще больше озадачил Сагарру. Увидев смущение товарища, Паулу решил, что оно объясняется тем, что Жозе всю жизнь прожил среди темных крестьян, в плену предрассудков, и нужно объяснить, что значит жить на явочной квартире, рассказать, что между мужчиной и женщиной возможны братские, товарищеские отношения, а чтобы окончательно убедить его, Паулу добавил, что женщина, с которой Жозе придется жить, тоже не свободна.

Сказав все это, Паулу неожиданно для себя увидел у него на лице молодую улыбку, которая так же мало вязалась с грубоватыми чертами лица, как и ясные голубые глаза.

— Я вовсе не это имел в виду, — сказал Сагарра. — Дело в том, что моя девушка хочет вместе со мной уйти в подполье.

Паулу знал, что Сагарра холост, и ему даже в голову не пришло, что у него могла быть женщина, готовая разделить с ним жизнь в подполье. Это был приятный сюрприз. По правде говоря, он с трудом решился предложить Сагарре основать явку и жить там вместе с Марией. Он все больше восхищался ею, и, когда возникла необходимость поселить ее на новой явке с другим, ему было очень грустно и завидно. В конце концов, разве не мог он устроить это для себя? Его пребывание у Эваришту уже начало затягиваться, да и условия для работы там были не те. Почему для других товарищей можно было устраивать явочные квартиры, а для себя нет?

— Хорошо, хорошо, друг, — весело сказал он Сагарре, расспросив его о невесте, тоже крестьянке, как и сам Жозе. — Так будет лучше. А сейчас подыщи поскорее дом. — И, сказав это, Паулу представил, как будет искать дом для себя и Марии.

12

Мало кто мог бы предположить, что Паулу способен проявить столько инициативы, что у него столько силы и выносливости. Он не только поддерживал прежние контакты (чего вполне хватило бы, чтобы загрузить его на весь день), но и взял на себя функции Важа и Антониу, помогал Афонсу и Мануэлу Рату. Но Паулу не только ходил на явки. Он возрождал партийные ячейки, доставал деньги, проводил собрания активистов, старался придать организации такой же деятельный и боевитый характер, каким она отличалась во времена Рамуша, Важа и Антониу. Он был постоянно занят, все время на ногах, почти не спал и не ел, но, несмотря на это, все же производил впечатление малоподвижного, инертного человека. Лишь речь его изменилась — Паулу теперь говорил кратко и сухо, а иногда даже и резко. Это удивляло тех, кто знал его раньше, но никто не обижался, если он бывал резок, а его старые знакомые только одобрительно улыбались.

Когда Сагарра обосновался на новой явке, он передал часть своих дел крестьянину из Баррозы и другим крестьянам, чтобы взять на себя функции Антониу. Однако вскоре же выяснилось, что крестьянин из Баррозы и другие товарищи из сельской ячейки, слишком занятые на работе, могли лишь изредка совершать поездки в другие районы по партийным делам, и поэтому, несмотря на все их желание работать, ячейка с уходом Сагарры заметно ослабла. Ему пришлось опять взяться за некоторые прежние дела, но из-за этого снова оказался перегруженным Паулу.

«Нет, так толку не будет, — думал Паулу. — Для того чтобы восстановить организацию в нашем секторе, нужно не менее трех функционеров». Это не бы по открытием, поскольку организация мало-помалу становилась похожей на ту, что существовала до арестов. Паулу и Сагарра физически не могли сделать столько, сколько делали втроем Важ, Антониу и Паулу с помощью Рамуша и многочисленных товарищей, которые сейчас сидели в тюрьме. А в тех местах, где были произведены аресты, работы стало намного больше, чем прежде, даже несмотря на то, что были восстановлены бюро, в одно из которых вошли Мануэл Рату, Висенти и Жайми, а в другое — Энрикиш, Лизета и Афонсу.

Паулу долго обдумывал создавшееся положение и решил предложить Мануэлу Рату перейти в кадровые работники и обосноваться в другом месте, однако не был уверен, как тот отнесется к этому предложению. Одно дело уйти в подполье, когда легальная деятельность становится невозможной, когда человеку угрожают преследования или арест — и именно в таких условиях, как было известно Паулу, большинство товарищей уходили в подполье, — но совсем другое дело, когда нужно добровольно пойти на лишения, жертвы и опасности.

Мануэл Рату, однако, совершенно спокойно принял это предложение.

— Я и сам думал об этом, — сказал он, — только мне было неудобно себя предлагать.

Обсудили возможные последствия перехода в подполье. Паулу это доставляло немало тревог, так как после потери таких опытных и надежных товарищей, как Гашпар, Жерониму и Перейра, уход Мануэла Рату мог вызвать новые трудности.