До востребования, Париж - [14]
В этот момент я вспомнил гениальную выставку дизайнерской обуви в лондонском музее Victoria&Albert «Pleasure and Pain» – про то, как в течение ста лет удовольствие хромает в туфельках рядом с болью. Он прав, Фабрицио. Женщины острее чувствуют боль, особенно такие маленькие.
Есть ли еще женщины в этой квартире, кроме наряженных кукол да горничной-филиппинки, хозяйничающей на кухне? Черно-белые актрисы на стенах, красавицы 60-х. Вот стена Брижит Бардо, а вот стена Катрин Денёв, о которой Витти говорит с особенной нежностью, как о старинной знакомой.
– В первый раз я увидел ее в «Дневной красавице» по телевизору. Старшая сестра столько рассказывала мне об этом фильме. Мама взяла ее тогда на Бунюэля – тринадцатилетнюю, все-таки в головах у людей было гораздо больше свободы. Сейчас всякий раз, когда я встречаю Катрин Денёв на показах, мы подолгу с ней разговариваем. Она не просто красива до сих пор, она одна из тех женщин, кто не загубил себя в угоду своей красоте.
Я представляю себе ежедневную жизнь Фабрицио Витти в этой белой квартире со множеством лилипуток. Он работает, он думает о своей новой коллекции, сидя перед выключенным экраном телевизора: так можно увидеть то, что он хочет, а не то, что ему хотят показать. Новое его увлечение – русские куклы. Он покупает у Натальи Лосевой, у сестер Поповых, у Анны Добряковой из Tender Creation («мне только что прислали Ольгу, взгляните, у нее идеальная физика женщины»).
В коллекции сплошных Барби я почти не вижу Кенов. В спальне сидит плюшевый медвежонок, единственный среди кукол мальчик. Наверно, в отсутствие хозяина он наводит порядок среди обитательниц кукольного дома, когда они начинают сплетничать и ссорится.
– Сейчас я делаю свою обувь, – говорит Фабрицио, – и начал принимать клиентов здесь. Я вижу, что им это нравится. Иногда им настолько здесь нравится, что приходится говорить: «Как? Неужели уже уходите?»
– Да, Фабрицио, спасибо, пора!
Либерте, эгалите и калите́
Расхваливая французов, к их liberté, égalité и fraternité я бы прибавил еще и qualité. Свобода, равенство, братство – это прекрасно. Но без качества никуда. Франция живет идеей качества, которое всяко дороже братства.
Казалось бы, мы и сами теперь приучены, что за качество надо платить. Стоп. Вот здесь и находится главное отличие нашего взгляда на вещи от французского. Они-то считают, что платить надо – за качество.
Поясню. Мы считаем, что если у нас есть деньги, то мы можем покупать разные дорогие цацки и ими дивно наслаждаться. Цена здесь – синоним качества. Для нас совершенно очевидно, что есть гребешки с фуа-гра, а есть пирожки с капустой. Гребешки – это Haute Cuisine, a пирожки – это низкий жанр. Гребешки должны стоить много, пирожки должны стоить копейки.
Для моих соседей-французов цена не имеет такого прямого отношения к качеству. Я не хочу сказать, что они не ценят деньги. Еще как ценят. Просто от денег здесь не ждут немедленного волшебства.
Вернемся же к нашему пирожку. Пусть он стоит мало, но стоит потратить время на то, чтобы найти лучший пирожок в Париже и уже на него потратить деньги. Самая простая и дешевая еда здесь тоже различается по качеству. Разница между одухотворенным «артизанальным», художественным пирожком, наилучшим в моем районе, и рядовым, качественным пирожком с магазинной полки (вероятно – страшно даже подумать – испеченным на кухне супермаркета из замороженного полуфабриката) может быть значительнее, чем между пирожком и гребешком в модном московском ресторане.
Первое время я страшно удивлялся тому, как много конкурсов и призовых мест вокруг каких-то удивительно примитивных и буквально малостоящих вещей.
Вы думаете, здесь проверяют, что лучше: Chanel или Dior, кит или слон? Нет, то и дело мы узнаем, где в Париже самая прекрасная сосиска андуйет. Или что утренний кофе надо, оказывается, пить не где-нибудь, а в Télescope, что на улице Вилледо в 1-м округе. В рейтингах оцениваются не пенки и сливки, а самый что ни на есть простой продукт.
Ну как определить, кто делает лучший в Париже бутерброд? Это же не кухня, не бланманже на севрском фарфоре, а просто разрезанный пополам хрустящий багет, домашнее масло и ветчина.
Как ты эту разницу вообще почувствуешь, когда у тебя хлеб и так в ассортименте на углу, а ветчина на выбор – напротив? Так вот, в недавнем серьезнейшем рейтинге лучших парижских творцов бутерброда, опубликованном «Фигаро», лидируют гастрономические рестораны и большие шефы. На пьедестале почета – Ив Камдеборд в Avant-Comptoir и Эрик Фрешон в Lazare.
Оказывается, даже между хлебом и хлебом лежит настоящая пропасть. Бывший финансист и продавец недвижимости Бенжамен Тюркье погнался за длинным багетом и нашел себя за прилавком. Его булочная 134 RdT (что означает 134, Rue de Turenne – улица Тюрен) знаменита «хлебным баром» с хлебом сорока сортов и видов. Влиятельнейший профсоюз булочников и пирожников дважды награждал 134 RdT за круассаны и багет. Ему и хлеб с ветчиной в руки.
Мы-то всегда понимали французскую кухню исключительно по-хлестаковски: «Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа; откроют крышку – пар, которому подобного нельзя отыскать в природе!» А тут
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Его Величество Офис. Совещания, отчеты, таблицы. Москвичка переезжает в Лондон работать в огромной компании и выглядит в ней белой вороной. Здесь не приняты искренность, дружелюбие, открытость: каждый преследует свои цели. Героиню затягивает в этот мир, где манипуляции и ложь ведут к карьерному успеху — надо лишь принять его правила… Здесь изменчива и абсурдна даже Темза, и только вечный Биг-Бен знает правду. «Тот редкий случай, когда увлекательная „офисная история“ становится подлинной литературой» (Елена Чижова).
Город у самого синего моря. Сердце великой Генуэзской республики, раскинувшей колонии на 7 морей. Город, снаряжавший экспедиции на Восток во время Крестовых походов, и родина Колумба — самого известного путешественника на Запад. Город дворцов наизнанку — роскошь тут надёжно спрятана за грязными стенами и коваными дверьми, город арматоров и банкиров, торговцев, моряков и портовых девок… Наталья Осис — драматург, писатель, PhD, преподает в университете Генуи, где живет последние 16 лет. Эта книга — свидетельство большой любви, родившейся в театре и перенесенной с подмосток Чеховского фестиваля в Лигурию.
Город, где дышит океан, где каждому дана свобода. Город запахов, ритмов, улыбок. Нью-Йорк наших дней, в котором возможно всё, даже излечиться от травмы деструктивной любви. Но город — не врач, он лишь декоратор. Путь к себе начинается изнутри… Маршруты найдёте под этой обложкой. Ася Долина — журналистка, прозаик, активный блогер — переехала в Нью-Йорк из Москвы в 2016 году, в 32 года. Эта книга сложилась из текстов о любви и нелюбви, о насилии, психологии, материнстве, феминизме, детстве, перемежающихся нежными и точными зарисовками будней «Большого яблока».