До самого дна - [5]

И точно — в потоке разноцветных пятен вся моя левая рука была черным сгустком. Нехорошо.

Следующее, что я сделала, — проверила состояние человека, чьего имени я до сих пор не знаю. Он держал в руке бьющееся сердце, а чуть дальше валялись обгорелые куски бота. Сердце наполовину состояло из двигающихся механизмов, и их движение сопровождалось металлическим лязгом.

— Знаешь, что с ним делать? — спросила я.

— Как-то раз я видел, — задумчиво начал он, — как такое сердце спасло человеку жизнь. Мне кажется, оно тебе нужно.

— Точно не хочешь его сжечь?

— Думаю, стоит попробовать помочь тебе.

И я вернулась в свою родную голову. Вскоре деревянная дверь сарая отворилась, внутри строения оказались солнечные лучи и мужчина с человеческим сердцем в руке. Он медленно подошел ко мне — с моей стороны он вновь был лишь темным силуэтом на фоне солнечного света. Силуэт присел и оказался совсем близко.

— Я не знаю, как правильно все это сделать. Ты мне поможешь?

— А у меня есть выбор? — мои губы расплылись в слабой улыбке. — Просто дай его мне, — я подставила руку, и в ней оказалось нечто теплое, липкое и размеренно сокращающееся. Я положила его себе на грудь, в область сердца, и оно рухнуло прямо внутрь грудной клетки прямо сквозь одежду. Никаких новых ощущений не последовало, поэтому стоило проверить наличие вредоносных веществ в организме иначе. Черные сгустки растворялись в ярко-красных, становились все бледнее, пока совсем не исчезали.

— Вроде работает, — решила оповестить я спасителя, которого сутки назад считала главной опасностью, и он выдохнул с заметным облегчением. Хотя, пожалуй, не стоит так наивно доверять каждому встречному, все-таки, я ему нужна из-за возможности контакта с Варей. Так что вернуться в ранг главной опасности он еще может успеть. Интересно, он работал на какие-то секретные инстанции? Да и вдруг вообще не на наши. Русским от него и не пахнет, если честно. Видишь его и сразу думаешь о Скандинавии. Или о фашизме. Но о Скандинавии, все же, думать было приятнее. — Но идти куда-либо я все равно сейчас не смогу, лучше подождать до ве…

— У нас нет времени на это, — он проигнорировал все мои попытки препятствовать, сводившиеся к округлению глаз, ибо только на это меня сейчас хватало, и поднял на руки.

— Меня камеры запалят, день на дворе…

— Я оставил машину на шоссе, камер там нет. Сядешь на заднее сиденье.

Когда он выносил меня из сарая, хотелось то ли повозражать, то ли сказать что-нибудь в духе: «О, северные боги, да куда положишь — туда и сяду», — но сил абсолютно ни на что не хватало, поэтому я уже расслабилась и отключилась.

В следующий раз я проснулась, когда мы уже подходили к машине. Машина оказалась Опелем Инсигния с горизонтальной трещиной на лобовом стекле и помятым диском на правом заднем колесе.

— Думаю, дальше я сама.

— На заднее, — напомнили мне.

Он аккуратно опустил меня и пошел к водительской двери. К слову, один из видов моего чутья почувствовал его взгляд, даже когда я просто попала в поле периферийного зрения. Хотя, не имей я этого чутья, даже не заметила бы. Проверять его реакцию на побег не было никакого желания, поэтому я просто забралась на заднее сиденье и откинула голову назад, прикрыв глаза.

Ничего не происходило. Тишина внутри салона машины затянулась, и я вновь открыла глаза посмотреть, где же носит этого типа. Он сел в машину, захлопнул дверь, пристегнул ремень безопасности, после чего завел двигатель и глянул на меня в зеркало заднего вида.

— Пристегнись.

— Хозяин — барин, — тихо согласилась я, пристегивая ремень. — Кстати, я сейчас подумала о таком несправедливом факте: ты мое имя знаешь, а я твое нет.

Машина тронулась и медленно выползла на потрескавшийся старый асфальт с грязной обочины.

— Ханс Дюрер. Если охотники вдруг до тебя доберутся, а я не смогу тебе помочь — мы не знакомы.

Я сразу оживилась:

— Ого, и правда немец. И… — здравый смысл тихо нашептывал, что глупых вопросов задавать не следует, но когда я слушала здравый смысл? — и прям из Германии?

— Не совсем. Я был рожден на территории Российской Федерации. Отец из Германии.

— А ты выезжал из России когда-нибудь? В ту же Германию, хотя бы.

— Пойми, чем меньше ты обо мне знаешь, тем меньше информации из тебя достанут охотники.

Зерно здравомыслия в этом было, но мне все равно было обидно, что наша беседа так неожиданно прервалась. В его мыслях была какая-то слепая уверенность, что меня непременно поймают и убьют, а это никак не мотивировало на дальнейшее сопротивление ребятам секретной службы. Неожиданное осознание пришло ко мне само.

— Охотники… такие же, как я? — задала я вопрос, и, судя по взгляду в зеркале заднего вида, вопрос был вполне себе риторический. — Миленько, — был сделан вывод, а после я снова откинулась на сиденье. Но спать теперь точно не хотелось.

— Куда мы едем? — я снова не выдержала. Неприятно признавать, но рот у меня в принципе не затыкается. Думаю, если все так продолжится, через километров тридцать у меня появится личный кляп. Надеюсь, я хоть расцветку себе самостоятельно выберу.

— На северо-восток.

— О. Про национальный парк Югыд ва слышал? У меня там есть кое-кто. Думаю, имеет смысл заехать.