До поворота (Кровавый Крым) - [109]
— А потом Цеппелина грохнули.
Савватий аж подскочил.
— Как?!
— Я не понял. Я в отрубе был.
Савватий криво улыбнулся.
— Это уже ничего… Потом что было? Помнишь?
— А потом пришел черный Николас и забрал папку… Эту, — увидел он вдруг на письменном столе светло-зеленый прямоуголник, — Вот, такую же.
Тяжело поднявшись на ноги, Савватий нарочито медленно убрал папку в ящик и запер его на ключ.
— Ладно, спи пока. Я сам разберусь.
Брат вышел, Слава остался лежать в странном оцепенении. В голове снова завертелась веселая карусель. Пришлось подняться и выйти следом за братом на кухню. Знакомо скворчал шницель на сковороде, пузырясь и отстреливаясь маленькими, колючими капельками жира.
— Сав, а Сав. Обьясни мне все, а? Ничего во всем этом понять не могу.
— А тебе и незачем, — Савватий выложил прожаренное мясо на тарелочки, посыпал рядышком в холмик кругляшки горошка из стеклянной банки и стал нарезать тонкими ломтиками остатки бородинского хлеба, — Пожрать надо…
Гнетущую тишину прорезали только писклявые крики детей на улице и шорох машин. Свысока, где-то над головами прерывисто тикали часы.
— Ты кукушку починил? — удивился Слава.
— Починил.
— Кукует?
— Кукует.
Вдруг страх понимания пронзил Славу от макушки до кончиков пальцев босых ног:
— Что ты теперь будешь со мной делать?
— Ничего, — брат мрачно жевал горошек, глядя куда-то в пустоту тарелки.
— Савва!
— Что? — Савватий поднял наконец глаза.
— Ведь Рыбак — это ты!
Неожиданный легкий смех брата заставил Славу вздрогнуть.
— Нет, но я ему и не «рыбка», и, к сожалению, не старуха, чтоб ему передо мной прыгать. Да ты за себя не бойся, все уладим, — хитро усмехнувшись, брат поставил пустую посуду в раковину, — мы дядю Ваню попросим, он у нас бо-ольшой дока по этой части… Понял?
Слава вяло кивнул.
— Так скольких ты там у него примял?
— Не знаю, всех, наверное…
Савватий весело присвиснул:
— Может, тебе в Париж сьездить, или в Венецию податься? — он на минуту задумался, — ты понимаешь, есть тут у нас один родственник… в Иерусалиме. — Савватий с сомнением покачал головой, — за еврея ты, конечно, не сойдешь… Ладно, живы будем — не помрем!
— Савва, — тихо произнес Слава, — а твое-то место во всем этом какое?
— Мое место с краю, — брат просто весь лучился непонятной радостью, — а где был — не знаю! И заруби себе на носу.
— А папка? — холодная ярость закипела где-то внутри, готовясь смести все со своего пути, как первый паровоз.
— Какая папка?
— Которая на столе лежала!
— Ни на столе, ни под столом, ни в столе НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ЛЕЖАЛО. Ага?
— Ага. — Прорвав внутренний барьер, ярость растворилась, превратившись в такое же холодное и ясное равнодушее. — Что мне теперь делать? Завтра же в Париж?
— Ну, куда торопиться? Как дядя Ваня скажет.
— Он нам на самом деле дядя?
— Он — брат нашей матери.
— Ты помнишь, как перевернулась лодка?
— Ну?
— И дядя Ваня был там…
— Ну и что? Чем он мог помочь, они же были почти посередине, пока доплыл…
— Рисунок… — неясная, смутная догадка шевельнулась в груди, в самом сердце кольнула острой иглой. В шкафу, в самом дальнем ящике, со времен далекого-далекого детства, под слоем пыли, альбомом с марками и конструктором, где тетради и дневник за пятый класс. Ну почему они это все не выбросили? Тетрадь с сочинениями и алгеброй, красными галочками и пятерками? Слава аккуратно вытянул стопку бумаги: львы, тигры, носороги под пальмами — Африка. Вот она, рыбка, растопорщившая смешные перышки среди переплетающихся водорослей…
— Савва, — смотрел Слава на пожелтевший лист. — Это нам дядя Ваня рисовал, помнишь?
— Ну и что?
— Это было вытатуировано на запястьях у панков-наркоманов.
— Ну и что?
— Нет, ты не понимаешь! — он упрямо смотрел теперь в хитро прищуренные глаза брата, — именно такая, именно эта рыбка была меткой у людей Рыбака.
— Ну да, — охотно согласился Савватий, — причем не у всех, а только у избранных!
— Откуда ты знаешь? — вскочил на ноги ошеломленный Слава.
— Дядя Ваня вообще большой эстет и фантазер… Давай, что ли, чайку попьем.
— Нет, Сав. Они всегда с отцом рыбу ловили, мама боялась, плохо плавала и вообще, я точно помню…
— Славик, а я тот день вообще не помню. Мы же все грибами потравились. Забыл?
Холодок ужаса сковал затылок, взьерошив волосы:
— Так ты знал?
— Я не знал, я грибов не ел…
— А они ели?
— Не помню. Как на станцию вышли, помню. — Многозначительно помолчав, Савватий взял брата за плечо и, глядя в глаза, тихо прошептал:
— Они с отцом не поладили, ясно?
— Что не поладили? — таким же театральным шопотом спросил Слава.
— А вот этого я не знаю, — развернулся к столу Савватий, — что прошло, то ушло. А что ушло, то забыто! Понял?
— Не совсем.
— Что еще? — устало вздохнул Савватий.
— А как же тогда мама?
— Не знаю. Ну, не знаю я! — внезапно сорвавшись на визгливый крик, Савватий выскочил в прихожую. Тихонько шамкнув, хлопнула дверь.
Суровая, когда-то бывшая такой родной и теплой, реальность этого панельного дома до боли в костях пронзила все тело, там внутри теперь что-то выло, пытаясь вырваться наружу под лихой присвист безумной мысли: «Бежать! Бежать от всего этого. Куда-нибудь, только бы подальше… Подальше… В Шамбалу, которая осталась под Харьковом, в мир галлюцинаций. Только бы подальше от всего этого бреда!» Хотелось закурить или плеснуть внутрь чего-нибудь муторного, того же «Курского Соловья»-разбойника, и поглубже. Сделав размереннный глубокий вдох-выдох, Слава расслабился. Вся жизнь прошла перед его глазами уже совсем по-другому, совсем…
Хакер Дмитрий Горев попадает «в переплет»: пытается взломать файлы фирмы «Мерлин-пресс», которой сам же всучил бракованный компьютер, за ним в погоню устремляется парочка бандитов, известных в определенных кругах как Боцман и Капитан. Спасаясь, Дмитрий и его друг Толик непостижимым образом попадают в другой мир, где царят иные законы, где можно встретить дракона и не узнать его, где рядом с людьми живут существа, произошедшие от обычной картошки, и где, к радости Димы, есть тоже «пьютеры», правда весьма необычные.
Романом «Отряд „Омега“» талантливый московский писатель Кирилл Якимец открывает сериал фантастических произведений «Войны и миры». Действие романа разворачивается в мире, параллельном нашему. Две космические державы, Византийская империя и Османская конфедерация, борются за господство в обитаемой вселенной. Внезапно в их борьбу вмешивается третья сила… Лейтенант Янычарского корпуса Василий Гирей, и его подруга, византийская принцесса Ольга, спасают свой мир от кровожадных захватчиков… Правда, ценой почти полного разрушения всего мирового порядка.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жажда власти, стремление попасть во Власть есть в каждом человеке. Желание диктовать другим, как себя вести, делит общество на Правителей и Подданных. Все формы правления во все времена приводили к социальной интеграции. Словно в глубинах нашего сознания сидит ужасная пластичная матрица, готовая воссоздавать себя по примитивным образцам. Главный герой романа, молекулярный биолог, семью которого зверски убили, конструирует и создает новую и очень заразную язву, которая убивает избирательно.
«…Могу найти и открыть такую воронку, а что за ней ожидает путешественников, понятия не имею. Я… всегда предупреждаю клиентов, что ничего не знаю о том, что их может ожидать. Почти всегда они меня не слушают, а полагаются на свою фантазию и на те знания, которые вычитали в фантастических романах и уже потом в специализированной литературе, которой почти нет».
История четвертая из цикла «Дядюшкин сундук». Возможно, кто-то читал первые три. Повесть для развлечения и отдыха. Нравится — читайте.
Ретрофантастика. Еще до начала эры космической экспансии человечество на Земле отказалось от дальнейшего развития разумных машин в пользу простой имитации разума, достаточной для выполнения практических задач. Но столетия спустя на отдаленной планете Шатранг вопрос о создании подлинного машинного разума встает вновь. Командующий колониальной базой полковник Смирнов видит в разработке искинов, способных использовать феномен «темпоральной интуиции», единственный шанс разрешить технологический кризис и надеется убедить технического инспектора Михаила Каляева в безопасности проекта.
