ДНК – не приговор - [99]
Можно симпатизировать всем этим метафорам. Пусть даже все они дают разное понимание того, как именно генотип определяет фенотип. Несмотря на это, все эти аналогии имеют один и тот же недостаток. А именно: каждая превращает ваши гены в верховного главнокомандующего. Ни одна из метафор не говорит о том, что гены всего лишь часть сложной биологической и экологической системы, элементы которой находятся во взаимодействии между собой и с окружающей средой. Гены играют важную роль в создании белков. Но большая часть информации, которая направляет синтез белков, поступает извне ДНК. Главным образом эти сигналы организм получает в ходе развития. Лишь малая доля сведений присутствует в нем с самого начала. Мы можем увидеть ограниченность этих метафор на примере разницы между кошкой Радугой и ее клоном (глава 8). Подтверждает этот вывод и то, что среднестатистический голландец, живущий в XXI в., на 15 см выше своего предка из XIX в. (глава 2). Или что у человека, имеющего идентичного близнеца, страдающего шизофренией, только 48 %-ный шанс развития этого психического расстройства (глава 4). Чтобы понять каждый из вышеупомянутых случаев, следует обратить внимание на информацию, которая лежит вне генома.
Я предлагаю другую метафору для генов. Ее нужно добавить к общему списку, чтобы подчеркнуть их диалоговую природу. Гены похожи на танцоров. Сами по себе они не могут сделать почти ничего. Просто стоят в углу танцевального зала с неловким видом. Гены полностью зависят от нескольких факторов, позволяющих им закружиться в танце. Во-первых, они должны слышать музыку. Таков опыт, который мы получаем во взаимодействии с окружающей средой. Музыка направляет движения танцоров. Во-вторых, реагировать на мелодию они будут в зависимости от музыкальных предпочтений и воспоминаний об определенных песнях, накапливаемых на протяжении всей жизни. Аналогично в процессе взросления формируется наш мозг, влияющий на интерпретацию изменений окружающей среды. И, в-третьих, генам нужен партнер по танцам – кто-то, кто бы их направлял и одновременно имел с ними обратную связь. В нашей метафоре это остальные внутри- и внеклеточные механизмы, образующие биологическую систему. Если все это в наличии, мы увидим прекрасный танец. Гены – неотъемлемая часть танца, но не менее важны и другие компоненты, включая музыку, музыкальные предпочтения или партнера. Ни одна составляющая в отрыве от остальных танец не создаст. Только когда будут присутствовать все элементы, он развернется во всей своей красе. Размышления о генах как о танцорах акцентируют наше внимание на том, как они отвечают на «музыку» и «действия партнера», а не только на их руководящей роли.
Так же как и метафоры чертежей, рецептов, компьютерных программ и святого Грааля, сравнение генов с танцорами не отвечает всем аспектам генетики. Но, по крайней мере, такая параллель не приводит нас к фатализму в отношении генов.
Принять сложность
Если мы станем говорить о генах иначе, то сократим влияние эссенциалистских предубеждений. Но, очевидно, этого недостаточно: мы по-прежнему верим в теорию генов как переключателей, даже когда используем менее проблематичный язык. Вероятно, общая склонность к неверным объяснениям восходит к идеям Менделя. Его первые исследования с горохом выявили прямое, взаимное, однозначное соответствие между единичным геном и определенным фенотипом. Одно изменение в гене – и у вас сморщенный горошек. Другое – и семена стали желтыми. Так ученики получают первые представления о генетике в старших классах. И кажется, что начинать с этой теории разумно. Но этот подход не только предлагает абсолютно неточное объяснение того, как возникает огромное количество взаимосвязей между генотипом и фенотипом. Он еще и учит людей смотреть на мир как на состоящий из сущностей. И с этой точкой зрения сопряжена масса проблем[600].
При этом биология крайне сложна. Возможно, лучший способ объяснить людям сложные научные идеи – начать с упрощенных основ перед тем, как добавлять последующие уровни сложности. С другими науками иногда студентов знакомят в совсем простых терминах, что влечет за собой снижение точности. Например, когда студенты впервые сталкиваются с атомной физикой, то узнают, что атом схож с Солнечной системой. Твердое, подобное Солнцу ядро состоит из протонов и нейтронов. Вокруг него по орбитам перемещаются планеты-электроны. Эту информацию куда проще понять, чем вероятностные и по своей сути неопределенные квантовые представления о строении атома, которые студенты проходят на старших курсах. Вероятно, генетику следует преподавать так же, как и физику? Неточные, но понятные объяснения будут «достаточно хороши» до тех пор, пока у студентов не появится нужного бэкграунда для понимания гораздо более сложного и точного описания природы нашей реальности.
Но есть ключевое различие между сложными атомом и геномом: мы не принимаем жизненно важных решений на базе своих представлений о том, как устроены элементарные частицы. Ошибочное убеждение, что атом похож на миниатюрную Солнечную систему, не приведет ни к каким последствиям в нашей обыденной жизни. Напротив, неверно полагая, что гены работают как переключатели, мы приходим к фатализму. Это может вызвать рост сексизма, расизма и иррациональных страхов перед развитием заболеваний в будущем. Когда речь идет о геноме, гораздо лучше подчеркивать трудность восприятия сложного механизма генетики, чем давать людям ложное чувство понимания. Ведь последнее может привести их к принятию жизненных решений, которые им дорого обойдутся.
Пища всегда была нашей естественной и неизбежной потребностью, но отношение к ней менялось с изменением социальных условий. Красноречивым свидетельством этого является тот огромный интерес к разнообразным продуктам питания, к их природе и свойствам, который проявляет сегодня каждый из нас. Только, достигнув высокого уровня жизни и культуры, человек, свободный от проблемы — где и как добыть пищу, имеет возможность выбирать из огромного ассортимента высококачественных продуктов то, что отвечает его вкусу, что полезнее и нужнее ему, и не только выбирать, но и руководить своим питанием, строить его сообразно требованиям науки о питании и запросам собственного организма.
Курс по скорочтению рассчитан на четыре недели. Имея дело с чтением, наиболее важным является наслаждение им. Не важно, что вы читаете: техническую литературу, детские книжки, романы или статьи в журналах, наслаждение – самый важный компонент эффективного чтения. Расслабьтесь, позвольте интересу завладеть вами... .
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.