Дни нашей жизни - [10]

Больше знакомых Аня не нашла, но среди десятков молодых и старых лиц Аню привлекло одно, чем-то особо примечательное. Подпись сообщала, что это лучший то­карь завода Яков Андреевич Воробьев. Аня вниматель­но вглядывалась: прямой нос, крепко сжатые, будто в ка­кой-то строгой решимости, четко очерченные губы; свет­лые волосы зачесаны назад, но одна прядь так и норо­вит упасть на лоб. А свежие, умные глаза смотрят перед собой пристально и задумчиво, пожалуй даже ласково. Интересно, каков он в жизни, этот Яков Воробьев? Слу­чайное тут выражение или на этот раз фотоаппарат уло­вил характер?

Молодой паренек шел навстречу Ане, с увлечением подкидывая ногой виток металлической стружки.

— Товарищ Полозов в цехе? — спросила у него Аня.

— В столовую пошел, вы подождите, — по-хозяйски посоветовал паренек и прошел мимо, снова будто нена­роком подкинув стружку, как футбольный мяч.

Аня еще не дошла до стеклянной двери цеховой кон­торы, когда оттуда выскочил рослый плечистый человек в синей робе, с пятнами машинного масла на скуластом веселом лице.

— Анечка! — закричал он во весь голос, сжимая ее руки в своих широких ладонях. — Прекрасный сон или явь? Анечка Карцева!

— Витя Гаршин? Здесь? — тихо сказала Аня, не от­нимая рук и не глядя на него. Это был единственный человек из ее прошлой жизни, которого она не ожидала и не хотела встретить.

3

Выйдя из столовой на обширный заводской двор, Алексей Полозов остановился и зажмурился. Примятый колесами и присыпанный копотью выпавший вчера снег все-таки победно сверкал на солнце, а на его искри­стой поверхности вспыхивали темным, но тоже слепящим блеском черные крупинки кокса.

«К весне повернуло», — подумал Полозов, вдыхая холодный, уже по-весеннему влажный воздух.

По двору к столовой быстро шел человек без пальто, в надвинутой на лоб кепке и в теплом шарфе, дважды обмотанном вокруг шеи. Полозов узнал секретаря парт­кома Диденко и усмехнулся: до того быстр и подвижен человек, что и пальто ни к чему. Таким он был и десять лет назад, когда Алексей поступил на завод, — руково­дитель монтажников, агитатор, заводила во всяких об­щественных делах, человек кипучей энергии и широкой души. За эти годы он очень изменился, но перемена была внутренняя, облик и повадки остались те же. Никогда он, видимо, не задумывался над тем, какое впечатление производит, достаточно ли солиден. Если надо побе­жать — побежит, если весело — веселится, а работает со страстью, с пылом, иногда с яростью; порою кажется: ничего-то он не замечает вокруг, а приглядишься — все приметил и лукаво посмеивается: «Что, не укроешься от меня? То-то».

— А-а, Полозов! — закричал Диденко, подходя, и протянул инженеру покрасневшую от холода руку. — Тебя-то мне и нужно! Слыхал новости? Прямо голова кругом!

И тут же, как бы опровергая собственное утвержде­ние, обстоятельно и здраво рассказал:

— Звонили из Москвы. Краснознаменские стройки идут ускоренным темпом. Технику туда подбросили са­мую мощную. В общем, пуск новых заводов всячески форсируется. Первая очередь металлургического вступит в июле, машиностроительный заработает к седьмому ноября. Алюминиевый завод обещают пустить вместо января в октябре... Все идет к тому, что Краснознаменка должна дать ток раньше, чем намечалось. Строи­тели станции, говорят, взяли социалистическое обяза­тельство досрочно закончить станцию под монтаж тур­бин, первую очередь — к июлю, вторую — к октябрю. К октябрю! Понимаешь, чем это пахнет? Немирову на­мекнули: со дня на день ждите вызова — так, мол, и так, товарищи турбинщики, дело за вами, не подводите. Мы досрочно, и вы досрочно. А?

— Мы — досрочно?

Диденко весь вскинулся:

— А как же без нас? Что ж они, вместо турбин ма­кеты поставят? — И задумчиво проговорил: — Так оно и идет. Как в механизме хорошем: зубчик за зубчик цеп­ляется и всю махину тянет. Отчего ты молчишь? — неожиданно спросил он.

Полозов пожал плечами, глаза его были устремлены куда-то вверх, на искрящиеся крыши цехов.

— Видишь ли, Николай Гаврилович, — сказал он медленно, — сделать можно все... Все! — с силой вос­кликнул Полозов и добавил так же медленно: — Но тог­да не обойтись нам без ломки. И большой ломки.

— Ну так что же? — спокойно откликнулся Диденко и требовательно, в упор поставил вопрос: — А что имен­но ломать?

— Многое. Начиная с организации и стиля руковод­ства.

Диденко слегка кивнул головой, помолчал, задумав­шись, а затем осведомился, приехал ли Любимов.

— Нет еще, — недовольно буркнул Полозов. Диденко чуть заметно улыбнулся, взял Полозова за рукав и дружески сказал:

— А ты не ершись. Тут не один человек и не два решать будут. Ведь если подойти с административной точки зрения, ответ может быть один: нет. Знаешь, что дают подсчеты и калькуляции: столько-то станков, столько-то человеко-дней, столько-то материалов, столь­ко того и другого... А тут мозг, душа и сердце. И тогда самые точные подсчеты вдруг оказываются неточными. А подсчеты, друг, все-таки очень-очень нужны. Именно сейчас. Чтоб потом неожиданностей не было... Ну, я пошел, — он повернул к столовой. — А ты подумай, По­лозов, хорошенько подумай. Прежде чем людей подни­мать, нужно себя самого до конца...