Дни, когда я плакала - [63]

Всё мое тело будто горит в огне. Я отгоняю слезы. Дестани с Джией их не заслуживают.

Мне становится гораздо проще переключиться на гнев, когда я вижу самодовольное лицо Джии. Дестани стоит прямо за ней, обе за сетчатой дверью.

– Чем могу помочь? – пропевает Джиа.

– Вернуть мне мой дневник, – говорю я, пытаясь сохранять спокойствие.

– Прости, что? – Джиа наклоняет голову с притворным смущением. – Какой дневник?

– Сука, – Ливви выплевывает это слово. Звук такой сочный, он похож на пощечину, словно ладонь шлепнула по щеке. Они обе отшатываются.

– Ты точно знаешь, про какой дневник я говорю, – произношу я. Джиа смотрит на меня, стерев улыбку с лица. – Иди и принеси его.

Ни одна из них не двигается.

– Несите! – Ливви распахивает сетчатую дверь. Больше ничего не отделяет ее от них.

– Принеси его, – говорит Дестани.

Джиа издает полный ярости рык, после чего уходит, оставляя Оливию и Дестани лицом к лицу.

Но вплоть до этого момента я не понимала, как больно мне будет узнать, что мои подозрения верны. Я сгибаюсь пополам с ощущением, словно меня кто-то ткнул в живот. Бросив взгляд на Дестани, я качаю головой.

– Ух ты, тебе хватило двух секунд, чтобы выкинуть меня из своей жизни, смешать мое имя с грязью, наплевав на десять лет дружбы.

Оливия отступает на шаг назад, освобождая мне место, чтобы я могла наброситься на Дестани.

– Так ты же первая меня выкинула, Куинн.

– Я просто перестала общаться с тобой! А ты взяла то, что принадлежит мне, и распространила по всей школе. Я никогда так с тобой не поступила бы, потому что подруги так не поступают!

Она цепляется за соломинку.

– Мы не были подругами. Ты перестала общаться со мной из-за парня. Десять лет дружбы, и ты позволила какому-то парню встать между нами. И я с ним даже не встречалась! Между мной и Мэттом ничего не было, но ты начала ревновать, потому что он оказывал мне знаки внимания.

– Я ушла не из-за Мэтта. Ты вообще знаешь меня, Дестани? Как ты могла подумать, что по этой причине я перестала общаться с тобой?!

– Ну а почему тогда ты это сделала?

К нам подходит Джиа, держа в руках мой дневник. Я смотрю на Дестани и снижаю тон:

– Потому что я ведь «всё равно практически белая».

Она хмурит брови, потом ее взгляд светлеет.

– Ты серьезно? Из-за этого? Да это была просто шутка, Куинн. Конечно, ты не белая.

– Определенно, – Джиа с презрением бросает взгляд на мою кожу.

Я делаю шаг назад.

– Шутка? Ты считаешь, что то, как Джиа унижала достоинство той работницы из «Гэпа», без конца называя ее тем чертовым словом на «н», это шутка? И в ту секунду, когда я подумала, что ты попросишь ее остановиться, ты отказала мне в праве быть оскорбленной, лишила меня моей идентичности в качестве темнокожей девушки, просто выключила мой голос в разговоре – и это всё четырьмя короткими словами. Это было для тебя шуткой?

– Куинн, ты всегда раздуваешь свою расовую тему до невероятных размеров, – говорит Дестани.

– Как я уже говорила, она делает это, чтобы на нее обратили внимание. Она не обижена. Она просто хочет, чтобы ее кто-нибудь пожалел…

– Скажи еще хоть что-нибудь! – Ливви оказывается носом к носу с Джией. – Мне нужно будет оправдание, чтобы надрать тебе задницу. Мы с тобой уже на ножах. Но мое терпение сходит на нет, когда сучки оказываются расистами. Спроси своего друга Хейли. Спроси своего друга Пола. Спроси своего друга Шона.

– Ливви, Ливви, – я хватаю ее за руку и тяну назад. – Она этого не стоит. – Я смотрю на Дестани. – Ни одна из них. Они обе трусихи.

Ливви отходит и спускается с крыльца, уперев руки в бедра, а я продолжаю:

– Эти трусихи сделают что угодно, лишь бы чувствовать себя в безопасности, лишь бы думать, что контролируют ситуацию. Я тоже была трусихой, но первый смелый поступок, на который я решилась, – перестать дружить с вами. Дневник!

Джиа протягивает мне дневник, но не выпускает его из руки, когда я за него берусь.

Она говорит:

– Если об этом хоть кто-нибудь узнает, я отправлю твоему отцу сообщение о Колумбийском университете…

Ливви подлетает к нам.

– Если ты отправишь сообщение ее отцу, я отправлю сообщение в ад, чтобы они знали, что ты уже едешь к ним. – Джиа отпускает дневник, и я закрываю собой Ливви.

– Мы никому не расскажем. Но я хочу, чтобы вы удалили все фотографии моего дневника.

– Договорились, – улыбается Джиа.

Ливви фыркает. Я делаю шаг назад, выталкивая ее, она тычет пальцем Джие в лицо у меня над плечом.

– Тебя коснулся ангел, девочка! – Потом мы уходим, захлопывая за собой сетчатую дверь.

Пока мы спускаемся по ступенькам, Ливви шипит:

– Я сказала это! Прямо как в фильме.

Я улыбаюсь.

– Это было идеально.

Она легонько шлепает меня ладонью по руке.

– Но как же так? Мы что, дадим им просто уйти?

Я улыбаюсь, доставая телефон из заднего кармана.

– Не, – произношу я, сразу же понимая, почему Картер так часто говорит это слово. Оно просто скатывается с языка. – Я больше не играю по их правилам. Я только что записала весь разговор.

Ливви выхватывает у меня телефон, пока мы идем к машине.

– Ах ты коварная маленькая стерва. Я тебя просто обожаю.

– Ах да, Куинн! – кричит нам вслед Джиа. Она стоит на крыльце, Дестани у нее за спиной. – Я рада, что ты смогла простить Картера после того, как он потерял твой дневник.