Дни и ночи - [67]

Так почему же она так разволновалась сегодня? С Вакарессой они были знакомы всего несколько часов, и тем не менее он пробудил в ее сердце чувства, прежде неведомые ей. Почему? Может, все дело в том бредовом повествовании, во всплывших воспоминаниях о другой жизни, которая была до этой? Нет. Это невозможно. Она — Дора. Она всегда была Дорой.

Они вошли в зал как раз в тот момент, когда двое рабочих готовились заколачивать небольшой деревянный ящичек.

— Подождите-ка, — приказала Дора.

Она подошла к ящичку, осмотрела то, что в нем лежало, на ее лице отразилась досада.

— Я так и знала! Это халтурная работа.

— Где же тут халтура? — запротестовал один из рабочих. — Ваты мы положили больше, чем надо, так что от случайных ударов она защитит!

— Этого недостаточно. Я же просила вас обернуть диск тонкой шерстяной тканью.

Рабочие устало посмотрели друг на друга.

— Она кончилась. За ней надо идти в деревню.

— Ну и что? Какая проблема? Ведь это на краю света! Ступайте! Мигом! Сотрудники музея вот-вот прибудут.

Вздохнув, рабочие покинули зал.

— Чушь какая-то! — сердилась Дора. — Невозможно никому доверять!

Рикардо наклонился над ящичком:

— Можно взглянуть?

За несколько минут она освободила диск от защищавшей его ваты и взяла в руки, осторожно, точно новорожденного младенца.

— Что вы об этом думаете?

Огромное количество иероглифов было выдавлено по всей поверхности диска. Непонятно, в каком направлении они шли — то ли к центру, то ли от центра. Здесь были изображены фигурки людей, животных, орудия труда, растения вперемежку с непонятными значками. На обратной стороне — то же самое.

— Полагаю, вы подсчитали количество иероглифов?

— Двести сорок один. Их выдавили во влажной глине, вероятно, с помощью шила или печатки. Присмотревшись, можно заметить, что они собраны в шестьдесят одну группу, от двух до семи значков в каждой, и разделены вертикальными линиями. Тридцать один значок на одной стороне и тридцать — на другой.

— Никому так и не удалось их расшифровать?

— Попыток было много. Предлагалось множество вариантов, но ни один до сих пор не принят. Кроме того, вполне возможно, что диск — не критского происхождения, если принять во внимание, что ничего подобного на острове не находили. Предполагается, что каждый значок является слогом, а каждая группа, отделенная вертикальной линией, образует слово. Как сказал Альберто, это ребус, с которым мы пока не в состоянии справиться.

Едва войдя в зал, Рикардо почувствовал, как его охватывает чувство тревоги. А теперь, когда он дотронулся до диска, к горлу подступила тошнота. За несколько секунд тревога переросла в беспричинный страх. Все тело стали сотрясать судороги.

Заметив это, Дора забрала у Рикардо диск, который он чуть не уронил.

— Что с вами? — встревожено спросила она.

У нее мелькнула мысль, что у него эпилептический припадок или инфаркт. Перепугавшись, она оглядывалась по сторонам, ища, кого бы позвать на помощь.

Он рухнул на пол.

Положив диск, Дора бросилась к нему.

— Рикардо! Ответьте мне!

Приоткрыв рот, он кричал, но то был безмолвный крик. Ноги его дергались, будто через него пропускали электрический ток.

Она упала на колени возле него, в непроизвольном порыве схватила его ледяные руки, поднесла к губам.

— Дышите, дышите глубже.

Ей представилось, что он умирает и нет возможности его спасти.

— Рикардо! Держитесь!

В безотчетном порыве отчаяния она прижалась к нему всем телом.

Такое невозможно. Только не сейчас!

Дора принялась говорить с ним, пытаясь черпать силы в звуках собственного голоса.

Это продолжалось еще несколько минут — целый век. Затем медленно, словно пловец, поднимающийся к поверхности, он начал приходить в себя.

— Рикардо… Это я, Дора, вы слышите меня?

Он слабо кивнул и прерывающимся голосом пролепетал извинения.

Только тогда она оторвалась от него. Можно было подумать, что она тоже выходила из мрака.

— Вы напугали меня. Так напугали…

— Не знаю, что это было. Я вдруг увидел, как лечу в бездонную пропасть. Я падал, осознавая, что в глубине меня ждет конец. Конец всему.

— Вы говорили. Вы пытались что-то сказать. Мне показалось, я расслышала одно слово. Возможно, я ошибаюсь.

— Какое слово?

Она поколебалась, потом произнесла:

— Пифос.

— Ничего не помню. У этого слова есть смысл?

— Есть, на греческом. Но повторяю, я плохо расслышала. Все было так невнятно.

Он приподнялся.

— И все же скажите…

— Оно означает «глиняный кувшин».

— Кувшин? Глиняный? Глупость какая-то. И где только я откопал это слово?

Дора не ответила; все можно было прочитать на ее лице.

Рикардо поднялся, положил руки ей на плечи.

— Вы что-то скрываете от меня.

Она в растерянности наклонила голову сначала направо, потом налево.

— Среди иероглифов, выдавленных на диске, есть один под номером двадцать четыре. Он изображает деревянное жилище, напоминающее скальные могилы на полуострове на юго-западе Турции. Некоторые ученые, занятые проблемой происхождения диска, выдвинули гипотезу, согласно которой он был сделан в этой части Малой Азии.

— А при чем здесь глиняный кувшин? Она опять поколебалась.

— Месяцев шесть назад один археолог, производивший раскопки в Турции, на кладбище, относящемся к бронзовому веку, нашел большой кувшин из обожженной глины, на боковой поверхности которого тоже были выдавлены значки. Один из них был в точности такой же, как и наш номер двадцать четыре, иными словами, погребальная хижина.