Дни дерби. Игры, которые мы любим ненавидеть - [14]

Так вот, когда мне было двенадцать лет, родители расстались, и хотя отец поначалу продолжал водить нас на футбол, затем ему пришлось переехать по работе в Ипсвич, так что совместные походы на стадион стали задачкой не из простых. Мой брат поступил на флот, а мама не хотела, чтобы я ходил на игры в одиночку, в общем, положение безвыходное. Дело было дрянь, я вам скажу. Двенадцатилетнему пацану приходилось каждую субботу сидеть в саду, прислушиваясь к шуму толпы. Обалдеть можно!

А потом (мне было около тринадцати) мать завела себе нового приятеля. Он был бы совершенно нормальным, если б не оказался поганым «красным»:[92] носился со своим «Форестом» и то и дело доставал меня до крайности. Все, что я слышал, так это: «„Каунти“ — дерьмо» (как будто я не догадывался), а «„Форест“ — это круто», ну и прочую фигню. В его машине на заднем стекле болталась дурацкая эмблемка, а еще там была старая наклейка, возвещавшая: «Не верь в меня, верь в „Форест“!» Меня это так бесило, что хоть на стенку лезь. Когда у них с матерью отношения стали более серьезными, он даже начал жаловаться ей, что я надеваю майку «Каунти» на наши совместные выходы куда-либо, дескать, это его смущает. Вот наглец! Он даже пытался убедить ее не пускать меня на игры «Каунти», а позволить ему сводить меня вместо этого — на «Форест»! Подумайте, что может быть хуже? Даже мои друзья начали подозревать, будто я стал «красным», а это было совсем из рук вон. Но самое страшное началось тогда, когда я решил пожаловаться отцу. Он и бровью не повел: у него была новая подружка, и ему даже нравился этот мамин дружок, несмотря на то что тот болел за «Форест». С братом было ничуть не лучше, да и не видел я его почти. Он все время был черт-те знает где, а может, и на другом конце света.

В конце концов, кошмар стал явью: мамин дружок поселился у нас. Я старался отговорить мать от этой идеи, но безрезультатно. Один мой приятель посоветовал сказать ей, что он ко мне приставал, но я, поразмыслив, отказался от этой затеи. А он тем временем стал наезжать на мою комнату и особенно на плакаты, висевшие на стенах. В итоге даже мать поняла, что он меня просто достал, и только тогда он оставил меня в покое.

Сам я не лез на рожон, тем более что, когда мне стукнуло четырнадцать, я наконец получил разрешение ходить на «Каунти» самостоятельно и на домашнем фронте воцарился нейтралитет. Любые разговоры о «Каунти» и «Форесте» оказались под запретом, и так продолжалось до тех пор, пока я не уехал от них в прошлом году. Впрочем, я немного подпортил ему настроение, проехавшись по поводу вылета «Фореста» из премьер-лиги в прошлом сезоне.[93] Но вы бы тоже так поступили, правда ведь?

Нам ли, мужчинам, не знать, что неприязнь, которую мы питаем к соседям-соперникам, — не повод забыть о женских чарах (хороших или дурных — это как повезет). И тут могут быть свои сложности, о чем пишет Стиви из Шеффилда.

ОХ УЖ ЭТА РОДНЯ!..

Когда я встретил свою будущую жену, а это произошло уже порядочное время назад, я и представить себе не мог, сколько мучений, равно как и наслаждений, мне уготовано на пятнадцать лет вперед. Речь идет не о нашем браке — речь о том, что у меня в кармане лежит абонемент на игры «Уэнсди», а мужчины с ее стороны — ярые фанаты «Юнайтед». Но это еще не все: два ее брата, скажем так, принимают активное участие в субботних «мероприятиях».

Как вы догадываетесь, все это всплыло наружу лишь после того, как мы встречались уже не одну неделю, — так я ее тогда чуть было не придушил! Я всегда говорил ей, что не стану общаться с выродками. Но она, зная о том, что происходит в ее семейке, уверяла меня что игра ей — по барабану. Ну я вроде бы и смирился. В конце концов, мы все знаем, что любовь слепа.

Первый мой поход к ее родителям оказался, мягко говоря, тяжким испытанием. Она, похоже, не стала говорить им, за кого я болею, а когда они меня сами спросили об этом, я просто сказал, что не особо увлекаюсь футболом, так что разговор перешел на другие темы. Затем, однако, появилась парочка мудил, ее братьев, и я им явно не понравился. То, как они смотрели на меня с другого конца гостиной, было красноречивее всех слов, но папаша был настроен дружелюбно, так что им не оставалось ничего другого, кроме как хрюкать себе что-то под нос — в той самой чудной манере, которая свойственна фанатам «Юнайтед».

Еще несколько недель все шло прекрасно, пока как-то вечером ее братаны не подкатили ко мне на кухне и не устроили мне допрос по поводу футбола. Один из них, похоже, провел расследование, потому что они явно знали, что я фанат «Уэнсди». В конце концов пришлось сознаться — ну и что такого, мне нечего стыдиться, — и они рассвирепели. Я постоял-послушал их оскорбления, а затем заявил, что я не только фанат «Уэнсди» — я еще и сестру их трахаю, мол, так далеко уже зашли наши отношения. К счастью, в этот момент в кухню зашла мамаша, которая, не подозревая, что там у нас происходит, позвала меня в гостиную. Мудаки пошли за мной и сказали отцу, что я — фанат «Уэнсди». Он тоже разозлился и приказал мне валить из их дома и не возвращаться. Тут взвивается моя птичка, а затем и мамаша, и все превращается в грандиозный скандал. А я просто стою и слушаю. Круто было, хотя подозреваю, что и мамаша бы взъелась, если б они сообщили ей, что я сдуваю пыльцу с ее доченьки на регулярной основе.