Дневники Трюса - [6]

Теперь я понял. Она и меня приняла за него. Что ж, может быть, она права. Я ведь ещё не лишился ума и поэтому не ясновидящий. Я не знаю своих воплощений. У меня простая книжная память на идеи, бывшие взаперти и в загоне...

- К какому разряду относится толпа?

- Низший разряд дворовых - это ад глупых. А святые - рай блаженных. Но рай блаженных - это та самая, в переводе на трансцендентальный язык, долина Великих Душ, Пропавших Без Вести.

- Хотя бы фотокарточку оставили... какая жалость.

У мысли нет лица, мысль знай твердит одно и то же... С ней не возьмешь откровенную ноту. Не с кем говорить мне на вашей планете. Пока, мистер Беппо. Пока, римский папа.

"Милый, где же ты, кто же ты? (Цитирую дневник умалишенной). Только на запах я могу понять, только наощупь наткнуться в темноте... Я перещупала все ночные деревья и кусты. Я облазила все грязные углы мира сего, я осмотрела всех людей... и нет тебя, нет тебя, точно и не было, и может быть, в самом деле ещё и не было тебя?.."

- Беппо, - спрашивал я психиатра на следующее утро, - а как лечат головы в дегомункулюзаторской?

- Мы отучаем людей мыслить правильно. Мы учим их мыслить свободно, дерзко, гениально. Внушаем, что факт всегда как бомба с часовым механизмом под подушкой. Ляжешь на нее спать, а она взорвется спустя час, когда откроют какую-нибудь новую теорию, противоречащую твоей и тоже основанную на фактах. Мы учим людей традиции, а потом начинаем тренировать как вольных стрелков. Вначале обрасти броней школы, а потом сбрось кольчугу и орудуй легкой стрелой мысли.

Затем наши пациенты часа два проводят под специальным аппаратом. Чтобы вам понять, аппарат напоминает колпак, под которым женщины сушат волосы в парикмахерской. А мы им сушим головы, высушиваем воду из черепных водоемов; ведь я говорил вам, что современный человек макроцефал-головастик, вода фактов погрузила его на дно сознания, а там один ил...

- Беппо, мне тошно от вашей рациональности. Покажите что-нибудь ещё, других цветов, слишком мрачно у вас, слишком много воронья в мыслях...

- Уж лучше воронье правды, чем вранье с голубями.

- Не кощунствуйте, Беппо. Голубь - древнейший духовный символ.

- Да я о другом, о простом голубе, не символе; можете заменить голубя пингвином, попугаем, павлином, каким угодно лозунгом, всё на свете заменимо... Сегодня я покажу вам... Но идемте. Мой сюрприз...

Я увидел под стеклянным колпаком два переплетенных тела. Лица были искажены в онемелом ужасе или страсти... Они были похожи, эти два любовника, на спаривающихся в террариуме зоопарка питонов.

- Не пугайтесь, они - близнецы, у них одно тело. Они не хотели видеть никого кругом и впали в отвратительный эгоизм парности. Неловко проявлять хищь одному, но когда хочешь для двоих - это считается в порядке вещей. К одинокому человеку ещё можно подойти на улице, он хотя чуть, но открыт. Парочка занята собой. Так вот, они так тесно погружались друг в друга и не хотели больше ничего видеть и знать, что однажды проснулись и не могли сказать, кто где кончается. Муж и жена - плоть едина, по науке раввинов. Так вот, они и впрямь срослись. Но поскольку их не пускали в общественный транспорт и не выдавали им паспорт (Один на две головы? или два на одно тело? - власти запутались), сиамских поселили к нам, и они до сих пор у нас. Мы посадили их под колпак и... подглядываем.

Какой Лаокоон. Какая сцена. "Метаморфозы" Овидия. Дворовые и парфюмерные ходят стадами смотреть на несчастных влюбленных, а святые кормят их крошками во время прогулки.

- Видите, как наказывается ограниченная любовь, - гнусавил кто-то шепотом около меня. Я оглянулся. Какой-то юродивый из оперы. - Вот окаянные-то, окаянные...

- А ты не смотри, что уставился?! - заорала на него кухарка (была она, не была, не всё ли равно). - Ты не смотри!

Да, видим-то мы много, но замечаем лишь то, что есть в нас самих. Непостижим человек без просвечивания. Ведь и этот грязный калика перехожий хоть и ругался, но среагировал, стоял где-то внутри такой же сиамский близнец, а его оторванная половина гуляет по свету, ищет "стоящего" собеседника, ищет туловище, из которого могло бы вырасти две головы, её и его.

О близость человеческая! Первым грехом было не яблоко отведать, а себе подобного пожелать. Стало мало Адаму одного Бога для общения...

Как-то мы шли с Беппо по садику тюрьмы. Одна старушка, стоя на коленях на скамеечке, читала. Увидя Беппо, она спешно закрыла книжку и выбросила её в урну, к счастью находившуюся рядом. Беппо видел, и она заметила, что Беппо заметил. Психиатр не побрезговал (ради такого случая! есть ли что-нибудь для нас, грешных, более приятное, чем разоблачать других и оправдывать себя?). Беппо медленно подошел к урне, вынул книгу: "I. О рецептах приготовления пюре из мальков для читающих щук" и "II. О рецептах приготовления пюре из щук для читающих рыболовов".

- Как вам не стыдно. Во-первых, почему вы стоите на коленях и в неприличной позе?

- Вы же знаете, у меня геморрой, и потом мой французский... и... простите, я больше не буду.

- В вашем возрасте читать такие неумные книги! Пора уж вам других рыбок удить. - Беппо поморщился и продолжал: - Ужасна привычка здешних людей читать книги. Мы, казалось бы, делаем всё, чтобы их завлечь. Вы видели аттракцион "близнецы". Мы пускаем дворовых погадить в парфюмерной (скоты, они обычно выпивают все духи, и парфюмерные потом страдают безмерно). Пускаем поэтов покощунствовать в инквизиторской; так нет же, подавай им книги. У нас есть специальный штатный работник в инквизиторской. Пациентам внушается, что истинное чтение есть считывание из Книги Жизни духовным зрением ("Опять третий глаз", - подумал я и инстинктивно взялся за карман правой рукой). Когда мы пишем и мыслим, мы читаем, и только тогда мы единственно истинно читаем, а не когда видим в книге фигу. Духовное око не слепнет ни от чего с такой быстротой, как от чтения книг.