Дневники св. Николая Японского. Том ΙV - [3]

8/20 января 1899. Пятница.

Между письмами одно — из «Loren’s Land», от доктора Александра Сугияма: описывает путешествие и прибытие к нему его жены, Софьи, и их нынешнее счастие после долгой разлуки. Дай Бог ему прочность чувства его жене, вполне достойной женщине!

Из Хакодате прибыла Ольга Таира, вдова Павла, обладательница кирпичных и черепичных заводов там; привезла свою племянницу, двенадцати лет, и дочь Анны Хингамура, когда–то воспитанницы нашей Женской школы, ныне учительницы в Хакодате, тоже двенадцати лет, в Женскую школу сюда; по четыре ен будет плата за них ежемесячно. Ладно. Иначе не следовало бы принять, особенно последнюю, мать ее не отличается благочестием и не платит за благодеяние своего дарового воспитания здесь, хотя учительница для языческой школы хорошая.

Петр Исикава, редактор, приходил; просят его в Одавара — мирить немирных с о. Петром Кано. С Богом! Снабдил его надлежащими сведениями; но дал наставление — непременно снестись предварительно с о. Петром Кано — конфиденциально.

9/21 января 1899. Суббота.

Утром, после Литургии, служил панихиду по Высокопреосвященном митрополите Палладии, рабе Божии Павле (Таира, о молитве за которого просила вчера его вдова Ольга, пожертвовав на Церковь десять ен) и прочее.

Составлял, между прочим, план Праздничной Минеи, издание которой ныне предполагается. Не так легко, как полагал. Все перевести, конечно, еще нельзя; но что напечатать? С самого начала: новый год, и предрождество Рождества Христова, и священномученик Игнатий Богоносец, — как соединить эти службы? Толковали с о. архимандритом Сергием; определенного плана не нашли; придется ответственность взять на себя.

10/22 января 1899. Воскресенье.

После обеда была христианка из Сукагава, где Василий Сугай катихизатором, — с своими родными: молодым человеком и девушкою, живущими здесь, в Иидамаци, слышащими всегда звон соборных колоколов; первый был, говорит, два раза у нас в Соборе, вторая — ни разу.

— Какой буддийской секты вы? — спрашиваю.

— Никакой, — отвечают.

— Так какой же веры?

— Никакой!

Так говорит молодое японское поколение ныне вообще.

Произошел разговор, в начале которого улыбались, потом были серьезны. Дал брошюр и адрес катихизатора Симеона Томии, живущего у них под носом.

11/23 января 1899. Понедельник.

Множество писем, и ничего замечательного; по обычаю, несколько просьб о деньгах или же печальное; Поликарп Исии просит денег, о. Петр Сасагава просит денег; о. Морита извещает, что катихизатор Петр Кураока болен и просит послать его из Маебаси в теплое место (как будто не везде зима!).

Не могу ли я пожаловаться иногда моему дневнику? Больше кому же? — Чувствуешь себя иногда точно разобранным, как дом разобран и раскидан на части. Что может быть несчастнее такого состояния? Вот в таком я ныне; и раза три–четыре ежегодно бывает тоже. Отчего? Нападение ли искусителя? Собственная ли утомленность? Или неободряющие обстоятельства? Вероятно, все вместе. Враг нашего спасения разве дремлет? Скучным многолетним однообразием разве нельзя утомиться? А ободряющее где же? Из всех Церквей один напев на минорный тон. И при всем этом — вечное одиночество! Кремень о сталь дает искру; где же моя сталь? Вот архимандрит Сергий здесь. И какую недостойную роль мы оба с ним разыгрываем! Он ни слова, что писал в Россию о вызове его отсюда, я ни намека, что догадываюсь о сем. По крайности, хоть декорум соблюдается; иначе, что бы говорить с ним? А не говорить как же, живя в одном доме, служа Литургию вместе! Даст ли мне Господь, хоть перед смертию, видеть здесь сотрудника себе? Или погибнет дело Миссии и с ним моя душа, как бесполезно прошедшая поприще жизни? Что может быть тяжелее таких дум и сомнений!

12/24 января 1899. Вторник.

Разделил приход больного о. Фаддея Осозава между отцами Феодором Мидзуно и Романом Циба; первому, как более строгому, даны наиболее ленивые катихизаторы, как Иоанн Катаока здесь, в Фурукава, и Тихон Сугияма в Симооса; даны и другие в Симооса; впрочем, как слабому, назначено меньше; он, впрочем, и этим недоволен, — еще меньше желал бы, тоже изленился.

Был с визитом Rev. Gardner, с супругой. Расспросил у него о построенном им Соборе, их — американско–епископальной — Церкви в Кёото. Земли у них там 2.400 цубо, по шесть ен цубо приобрел, и на лучшем месте в Кёото; стали покупать десять лет тому назад и постепенно скупили столько — у двадцати разных владельцев. Собор построен им на тринадцать тысяч ен. Окна, которым я подивился, когда летом снаружи видел Собор, составлявшие гербы Императора, полиция попросила их переменить, что они и сделали; ныне окна крест изображают; но и сей вышел как–то похожим на герб князя Сацумского, так что (говорит Гарднер) и этот, пожалуй, попросят переменить. Живет ныне при Соборе там Bishop Williams. Святой человек по жизни этот бишоп, но завзятый враг святых изображений: в Соборе не позволил и креста изобразить, а только допустил изображение винограда и колосьев как символов элементов для Тайной вечери, — по рассказу Rev. Gardner’a. Чем сей бишоп отличается от русского заклятого раскольника–суевера? Крайности сходятся!