Дневники - [26]

Шрифт
Интервал

Dont be late — take a rest — Не опоздай — отдохни

As a friend — as an old — Как друг — как старая

Memoria memory ah Память, память, а


Come dowsed in mud — soaked in Bleach Приди вымазанным в грязь, вымоченным

в отбеливателе

As I want you to be — Каким я хочу, чтобы ты был

As a Trend as a friend as an old Как Тенденция, как друг, как старая

[enemy] memoriah [враг] Память


You said that I remind you of yourself tomorrow Ты сказал, что я напомню тебе о

тебе самом завтра


And I swear that I dont have a Gun И я клянусь, что у меня нет оружия


Lounge Act Сцена на диване


You — keepin everything in line Ты, держащая всё под контролем

Mastering the art to remind Преуспевшая в искусстве напоминания

Begging me to lighten up Просишь меня приободриться

Never seems to be enough Кажется, никогда не будет достаточно

Lounging in the sea Прогуливаясь по морю

And I`ve got this И я получил это


I burnt my hands so I can’t feel Я обжёг свои руки — и я не могу чувствовать

I`ll wet my bed to make you a deal Я намочил свою кровать, чтобы заключить

с тобой сделку

I`ll gouge my eyes Я выдавлю свои глаза

I`ll wear high heels Я буду носить высокие каблуки

I`ll wrack my brains to prove I can still Я разрушу свои мозги, чтобы доказать, что

я всё ещё могу

Smell him on you Чувствовать на тебе его запах


You — wishin everything away Ты хочешь всё убрать

Bring it back another day Вернуть когда-нибудь назад


Safety is a special suit Безопасность — это специальная экипировка

Cover up a home Прикрыть дом


On a Plain На поле брани


I`ll start this off without any words Я начну это без лишних слов

I got so high that I scratched till I bled Я так кайфовал, что поцарапался до крови


The finest day that Ive ever had Самый лучший день, который у меня был

Was when I learned to cry on command Тот, когда я учился плакать по команде


Chorus: I love myself Better than you I know its Припев: Я люблю себя больше, чем

Тебя, я знаю, это

Wrong so what should I do Плохо, но что я могу поделать?


My mother died every night Моя мать умирала каждую ночь

It’s safe to say don`t quote me on that Можно с уверенностью сказать:

не цитируй меня


The Black sheep got black mailed again Паршивую овцу опять шантажировали

Forgot to put on the zip code Забыл указать почтовый индекс


It is now time to make it unclear Пришло время внести неясность

To write off lines that don`t make sense Вычеркнуть строчки, в которых нет смысла


Somewhere I have heard this before Где-то я уже это слышал

In a dream my memory has stored Во сне, который сохранил в памяти

As defense Im neutered spayed Чтобы защищаться, я стал бесполым и

кастрированным

What the Hell am I trying to say? Что, чёрт возьми, я пытаюсь сказать?


One more special message to go Ещё одно специальное сообщение, чтобы сказать

And then Im done then I can go home И когда со мной будет покончено,

я смогу уйти домой


Im on a plain I cant complain Я на поле брани, я не могу жаловаться

Im on a plain I cant complain Я на поле брани, я не могу жаловаться


Требовалось


стоимость

перспектива

потребности

основные элементы

[Тетрадь 2]

Куплет

Припев

Куплет

Припев

Соло

Припев

Припев


Привет, мне 24 года. Я родился белым мужчиной, представителем класса мелкой буржуазии недалеко от побережья Штата Вашингтон. У моих родителей была компактная сложная стереосистема в корпусе, имитирующем древесину, и 4 набора пластинок с современными хитами начала семидесятых из АМ-приёмника под названием «Good vibration» «Ronco». Это были такие хиты, как Тони Орландо и «Dawns» «Tie a yellow ribbon» и Джима Крочеса «Time in a bottle». После моих многолетних просьб мне, наконец, купили жестяную ударную установку с бумажными барабанами из задней части каталога «Сирз». Не прошло и недели, как моя сестра продырявила барабаны отвёрткой.

Я вопил под «Seasons in the Sun».

Моя мать играла песню «Chicago» на нашем фортепьяно. Я не помню названия этой песни, но никогда не забуду мелодию. Моя тётя подарила мне синюю Гавайскую слайд-гитару, и электрогитару на моё 7-летие. В те же первые дорогие моему сердцу годы она подарила мне первые 3 альбома «Beatles», за которые я навеки признателен, зная, что в моём музыкальном развитии, вероятно, было бы полно пробелов, если бы я ещё год впитывал «Carpenters» и Оливию Ньютон Джон.


В 1976 году я узнал, что «The Beatles» распались ещё в 71 году, [и я никогда не слышал о Джими Хендриксе]. Мои родители развелись, поэтому мы с отцом переехали на стоянку для автофургонов в даже ещё меньшее сообщество лесозаготовителей.

Папины друзья уговорили его вступить в Колумбийское общество «Грампластинки — почтой», и вскоре в моём трейлере почти каждую неделю стали появляться пластинки, собралась немалая коллекция [пластинок, штук 17] около 21.


Что за доктор? — Витт

Местоположение? — местный клуб Лэйквуда

9112 Лейквуд д-р Св.


Есть, по крайней мере, одна форма социального сдвига, которую принесли ранние 90-е. Достижение, заключающееся в окончательном принятии различных стилей музыки (и/или стиля одежды) среди молодежи. Это — первое поколение, которое принесло музыкальное единство между ними и их родителями. единодушие. В настоящее время нет никакого конфликта поколений. Начиная с


Рекомендуем почитать
Пазл Горенштейна. Памятник неизвестному

«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.


Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Имя полковника Романа Романовича фон Раупаха (1870–1943), совершенно неизвестно широким кругам российских читателей и мало что скажет большинству историков-специалистов. Тем не менее, этому человеку, сыгравшему ключевую роль в организации побега генерала Лавра Корнилова из Быховской тюрьмы в ноябре 1917 г., Россия обязана возникновением Белого движения и всем последующим событиям своей непростой истории. Книга содержит во многом необычный и самостоятельный взгляд автора на Россию, а также анализ причин, которые привели ее к революционным изменениям в начале XX столетия. «Лик умирающего» — не просто мемуары о жизни и деятельности отдельного человека, это попытка проанализировать свою судьбу в контексте пережитых событий, понять их истоки, вскрыть первопричины тех социальных болезней, которые зрели в организме русского общества и привели к 1917 году, с последовавшими за ним общественно-политическими явлениями, изменившими почти до неузнаваемости складывавшийся веками образ Российского государства, психологию и менталитет его населения.


Свидетель века. Бен Ференц – защитник мира и последний живой участник Нюрнбергских процессов

Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.


«Мы жили обычной жизнью?» Семья в Берлине в 30–40-е г.г. ХХ века

Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.


Последовательный диссидент. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой»

Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.


О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии

О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.