Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - [78]
Во время посещения больницы, как, впрочем, и всегда, девочки исполнили свой долг без жалоб и с улыбкой. Все пятеро детей приняли участие в Дне белого цветка, крупной благотворительной акции противотуберкулезной лиги и санаториев Ялты, которую проводили в День Святого Георгия, 23 апреля. Мысль о проведении подобных акций принадлежит Маргарете, кронпринцессе Швеции, а Александра внедрила ее в России. Этот день получил такое название от белых ромашек или маргариток, которые вплетали в гирлянды, обвитые вокруг длинных деревянных шестов. Одетые в белое, с этими шестами в руках дети Романовых обходили улицы Ялты, собирая пожертвования, в благодарность за которые они раздавали цветы. Каждый из детей гордился своим участием в этой акции, собирая от 100 до 140 рублей каждый год[630].
Еще одно благотворительное мероприятие императрицы стало крупным общественным событием крымского сезона: Большой благотворительный базар для сбора помощи санаториям. Каждый год Александра привлекала девочек к кропотливому вязанию, вышиванию и шитью, а также раскрашиванию акварелью и созданию других товаров ручной работы для продажи на этом базаре. Напрягала она и собственные глаза в процессе подготовки к нему. Впервые базар был проведен в предыдущем году на пирсе в Ялте. Прилавок под белым тентом, за который Александра поставила своих дочерей, осаждали светские дамы Ялты, которые хотели купить что‑нибудь, сделанное собственными прекрасными ручками императрицы и ее дочерей. Все желающие с трудом протискивались к прилавкам, «люди бешено напирали, желая во что бы то ни стало прикоснуться к руке императрицы или ее рукаву»[631]. Это уже и само по себе вызывало большое беспокойство офицеров охраны и «Штандарта», которые были всегда начеку в готовности отразить любое нападение на императорскую семью. Но их бдительность еще усилилась в этом году после того, как безобидный старичок в старомодном сюртуке подошел к императрице и протянул ей апельсин, который она вежливо приняла. «Это был самый обычный на вид фрукт, — вспоминал Николай Васильевич Саблин, — но, как мы потом обсуждали это между собой, промелькнула ужасная мысль: «Это так называемый троянский апельсин, это же может быть бомба!»[632] Базар имел большой успех и помог собрать тысячи рублей на благотворительные цели Александры. Он также позволил людям увидеть неуловимого царевича. Анна Вырубова вспоминала, как в таких случаях, «улыбаясь от удовольствия, императрица поднимала его над столом, а ребенок кланялся застенчиво, но мило, протягивая ручки в доброжелательном приветствии поклоняющимся толпам»[633].
Во время пребывания царской семьи в Ливадии многие из их любимых офицеров со «Штандарта» бывали у них, и обычно четырем сестрам «разрешали делать небольшое предпочтение тому или иному симпатичному молодому офицеру, с которыми они танцевали, играли в теннис, гуляли или ездили на прогулки», однако всегда в присутствии сопровождающей дамы[634]. В том же году Татьяне, очевидно, понравился граф Александр Воронцов‑Дашков, гусар полка лейб‑гвардии из знатной русской семьи, который был одним из флигель‑адъютантов Николая и его любимый партнер по теннису. Хоть Татьяне еще не было и шестнадцати, скоро будет много желающих сосватать ее. По сути дела, уже шло деловитое прогнозирование будущих возможных династических союзов для всех четырех девочек. Предполагали, что царю так хотелось бы удержать балканские государства, что он был готов для этого «использовать своих четырех дочерей, которые не выйдут замуж ни за четырех российских великих князей, ни даже за четырех неправославных князей Европы». Нет, четыре великие княжны России, как говорили, должны были стать «королевами Балкан»: Ольгу прочили в невесты принцу Георгу Сербскому, Татьяну — принцу Греции Георгу, Марию — принцу Румынии Каролю, а Анастасию предназначали для принца Болгарии Бориса, хотя, по другим сообщениям прессы, Борис на самом деле собирался обручиться с Ольгой[635].
Когда Ольга праздновала свои именины на борту «Штандарта» в июле предыдущего года, среди подарков и букетов цветов, подаренных ей офицерами, была и самодельная открытка. Намек, который она содержала, был очевиден. «Что же это было, как вы думаете? — написала Татьяна тете Ольге. — Это была картонная рамка с портретом Дэвида, вырезанным из газеты». Ольга «посмеялись над этим от души», но ее менее светская сестра Татьяна была оскорблена: «Ни один из офицеров не желает признаться, что сделал это. Какое свинство, правда?»[636] Конечно, это не было простым совпадением, что за одиннадцать дней до этого письма от Татьяны их двоюродный брат Дэвид был официально пожалован титулом принца Уэльского.
Нет никаких сомнений, что с момента коронации нового короля Георга V в июне 1911 года в Великобритании муссировали слухи, что «следующим грандиозным событием, которого все с нетерпением ждут, будет брак принца Эдуарда Уэльского {Дэвида}, наследника престола»[637]. Ему было всего семнадцать, но заядлые любители предсказывать королевские браки уже составили для него список невест, в который вошли семь самых завидных принцесс. Возглавляли этот список имена Ольги и Татьяны. Газета «Вашингтон пост» была настроена скептически: «Брак с любой русской принцессой, безусловно, не будет пользоваться популярностью в Англии». Она утверждала это, приводя пример Марии Александровны, дочери Александра II, которая вышла замуж за герцога Эдинбургского и теперь являлась герцогиней Саксен‑Кобургской, которая «никогда ни в малейшей степени не считала себя сопричастной английским делам или английской жизни и всегда оставалось чужой». Газета выражала уверенность, что «та же участь, вероятно, ждет и русскую королеву»
