Дневники Химеры - [72]

– Анна, – ответила та.

По щелчку пальцев наваба девушке подали фрукты и воду, а он позволил ей сесть на землю.

– Скажи мне, Анна, не случался ли на твоем пути город Чанданнагар?

– Я не так давно покинула его стены, – подтвердила она. – А после – шла, пока ноги держали, беспрестанно молясь о том, чтобы наши народы прекратили лить кровь.

– И много ли нынче англичан за стенами Чанданнагара? Каково настроение оставшихся французов?

– При всем почтении, владыка! – паломница растерялась от такого напора. – Я человек духовный и далека от мирских дел. Едва ли я смогу вам помочь.

– Ты француженка или англичанка?

– Итальянка, владыка…

– Тогда тем более говори. Твой бог это не осудит, – взгляд наваба стал холоднее родниковой воды.

– Я не смогу вам помочь, – совсем растерялась девушка. Озираясь на стражников, она выдала страх отнюдь не перед Господом своим. – Я не знаю!

Наваб наклонился вперед, глядя на нее сверху вниз:

– Говорят, монахини с крестом на шее часто дают обет безбрачия. Ну так мои воины лишат тебя этой тяжкой ноши, если ты не ответишь на мои вопросы. Палач будет пытать тебя, пока не заставит говорить. Спасут ли тебя тогда молитвы?

– Т-тело всего лишь вместилище бессмертной души, – чуть заикнувшись от волнения, пробормотала паломница бледными губами. – И наши души принадлежат Господу. Мы под его защитой.

Наваб рассмеялся:

– Не пугай меня, монахиня. У меня есть сокровище, за которое твой бог продаст и собственную душу.

По приказу Сираджа уд-Даула девушку схватили и бросили в темницу. Несколько часов к ней никто не подходил, не давали пить и есть. Никто из стражи не пришел на ее крик, когда в клетке с пленницей оказалась змея. И лишь на следующее утро ее, ослабшую после бессонной ночи, вытащили из заточения, лишь чтобы перенести в пыточную камеру. Палач уже дожидался ее вместе с Миром Джафаром – военачальником наваба, который пришел услышать и верно истолковать слова случайно полученного информатора.

Девушку приковали к стене, чтобы позволить видеть все те устрашающие инструменты, при помощи которых можно вызвать страдания человека, искалечив его, но не убив. Страхом боли можно добиться, порой, большего, чем самой болью. Увидев ужас на лице пленницы, Мир Джафар, не отличавшийся мягкостью и снисхождением, испытал жалость. Он подошел к ней перед тем, как позволить палачу приступить к работе, и спросил:

– Быть может, ты скажешь то, что знаешь?

– Скажу, – ответила та почти шепотом. – Но наедине.

– Что за вздор?!

– В своих странствиях… – переводя дыхание, и глядя ему в глаза, произнесла девушка, – я повстречала многих людей. Одни были добры, другие – щедры. Я бы хотела поведать вам о добродетелях казначея, готового рискнуть всем ради своего народа.

В глазах военачальника отразилось недоверие, он отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть пленницу, словно та могла перемениться.

– Приступать? – скучающим тоном спросил палач.

– Погоди, – резко ответил ему Джафар и снова посмотрел на монахиню. – Твои притчи мне не нужны. Возможно, ты скажешь мне что-то еще?

– Что ж, я знаю многое. И то, как отважный воин пошел против господина ради величия своей страны.

Глаза военачальника сузились. Он обернулся к палачу и махнул тому рукой:

– Выйди. Ты пугаешь ее. Как только замолчит – я позову тебя.

Палач не стал спорить. Достав небольшую книгу из складок одежды, он уединился. Едва дверь закрылась, как широкоплечий великан Джафар навис над хрупкой пленницей.

– Кто ты? – прорычал он, обдавая дыханием ее лицо.

– Мое имя Лорин. Меня прислали те, к которым вы не пришли на встречу, – ответила она тихо.

– Что за чушь?! Я никогда не…

– «Закат и рассвет сменятся местами, если он прикажет».

Услышав секретную фразу, военачальник ничем себя не выдал. Какое-то время он еще выжидал чего-то, а затем, нагнувшись к ее голове, шепнул:

– Почему они прислали тебя?

– Послания не всегда находят адресата. В отличие от меня.

Он хмуро кивнул.

– Говори.

– Непременно. Как только окажусь на свободе. Поторопитесь, пока палач не добрался до меня. Это, знаете ли, не последняя моя миссия.

Спустя короткий срок Мир Джафар принес Лорин одежду солдата. Она переоделась, а свои лохмотья отдала военачальнику.

– И как вы объясните мою пропажу? – поинтересовалась она, выходя вслед за ним из камеры. – Божественным вмешательством?

– Мне не придется ничего объяснять. В темнице есть несколько женщин, которых можно было бы спутать с тобой. Ну а что до лиц и кожи, так после пыток мало у кого есть то и другое.

В груди Лорин шевельнулся ледяной ком отвращения.

– Вы изувечите и убьете одну из них из-за меня?

– Предпочитаешь поменяться с ней местами? – уточнил Джафар, останавливаясь.

Лорин оставалось лишь изумляться черствости и жестокости этого человека. Возможно, мягкосердечие – недостаток для правителя, но бездушие во сто крат страшнее.

В коридорах они хранили молчание. По пути встречались люди из охраны, из клеток затравленными зверями смотрели узники, которым повезло не угодить в ямы, кишащие змеями или наполненные нечистотами. Наконец, они покинули темницу. При свете солнца в одежде солдата Лорин чувствовала себя совсем уж нелепо. Благо, ей часто доводилось наряжаться в мужское платье, и потому она умела перенимать не только походку, но даже жесты тех, кому подражала. В таком случае к изгибам фигуры уже никто не присматривался.