Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг. - [84]

Вестовой привел мою лошадь; пока я торочил снятую меховую куртку, еще две гранаты разорвались в этой лощине, но в другом конце ее.

Мимо меня проехал князь Магалов с сотней, ему было поручено обрекогносцировать Столовую гору со стороны дороги на Сихеян — Фанзапуцзы. Так как при пяти сотнях в отряде нас было четыре штаб-офицера, не включая командующих полками, то генерал Любавин завел нам очередь для несения службы на передовой позиции: вчера я вступил в первую очередь, сегодня был Иолшин, завтра Заботкин, потом Хрулев. Пользуясь свободой действий, я последовал за сотней Магалова, думая, что мы, может быть, встретимся с неприятельской кавалерией, которую ожидали с юга. Но сотня повернула назад прежде, чем я успел ее догнать, и направилась вдоль северного подножия Столовой горы, преследуемая неприятельскими гранатами с батареи, стрелявшей за рекой. Японцы стреляли метко — их снаряды ложились почти на хвосту нашей колонны, отступавшей крупной рысью все время, пока мы были у нее на виду. Я отстал от сотни Магалова. В одной деревне я примкнул к казакам 3-й Аргунской сотни. Они мне сказали, что потеряли командира сотни, а командующий полком войсковой старшина Кобылкин приказал им идти сюда, перевалить через сопки и присоединиться к отряду. Так как я тоже ехал в отряд, то последовал за ними.

По той стороне сопки нам встретилась сотня 4-го Сибирского казачьего полка, шедшая занимать этот перевал. У казаков смелые, уверенные лица, они большею частью русые; кони у них крепко сложенные, хорошо содержанные; пики короче, но толще, чем у донцов.

Спустившись с перевала, я проехал под кручей, вдоль речки, до деревни Сяогусянцза и оттуда поднялся пешком до той первой позиции, откуда 26 сентября наша конно-горная батарея стреляла по мосту. Теперь там стояла полевая скорострельная полубатарея 26-й артиллерийской бригады, прибывшая сегодня с генералом Самсоновым и его отрядом из девяти сотен сибирских казаков, к сожалению, слишком поздно, потому что нашей передовой позицией уже завладел противник. Батарея была замаскирована в гаоляновом поле и стреляла по мосту. Очевидно, мы потеряли надежду переправиться самим через этот мост, если было решено его уничтожить. Один наш снаряд разорвался над мостом в ту минуту, когда проходила через него рота пехоты — несколько человек упало в воду, вероятно, убитые.

Группа офицеров штаба генерала Самсонова лежала позади батареи в мелком кустарнике, сам генерал Самсонов, еще молодой и молодцеватый офицер Генерального штаба, стоял в стороне у дерева и следил за полетом наших снарядов. Чтобы не выдать неприятелю места расположения батареи, приказано около нее не показываться.

Уничтожить мост батарее не удалось. Она теперь обстреливала окоп под батареей на перевале к Уйянньину; один снаряд попал в середину окопа и там разорвался; сколько было перебито японцев, нам не было видно, видели мы только два трупа, выброшенных кверху взрывом, остальные люди из окопа разбежались.

Жаль, что эту батарею нельзя было установить на занятой нами вчера позиции, где 26-го стрелял конно-горный взвод, — оттуда обстреливался весь тыл неприятельского расположения, отсюда же был виден только его фланг.

Я пошел к бугру на нашем правом фланге, чтобы посмотреть поближе бой в отряде генерала Экка на левом берегу реки; меня в особенности интересовало действие пулемета[100], которого я еще не видал. Стрельба из пулемета напоминала звук работавшей швейной машины — только более шумной. Дорогою я увидел под деревом Фуса и Комаровского, они подозвали меня и предложили кусок сыру, сухарь и глоток мадеры. От такого редкого угощения отказываться нельзя.

На бугре стояли стрелки охотничьей команды, укрываясь за скалами и деревьями, так как пули здесь сыпались густо — не думали ли японцы, что за этой сопкой находились наши резервы?

Напротив, за рекой, стрелки перебегали поодиночке из колонны, стоявшей в резерве за цепью, расположенной на плоском скалистом утесе; эти стрелки собирались у подножия остроконечной сопки, занятой с противоположной стороны японцами.

Когда наших собралось человек шестьдесят, они полезли на сопку. Поднимались они медленно, постоянно останавливаясь, прячась за камнями от фланговых выстрелов с соседних сопок. Удивляло меня, что из общего резерва не было выслано подкрепления, чтобы удержать за собою позицию, когда завладеют ею охотники.

Японцы со своей стороны стали карабкаться к вершине, но они не стреляли, выжидая, пока противник подойдет ближе.

Страшно, жутко было видеть, как горсть смельчаков сбежала почти до вершины, но была остановлена поднявшимися из-за вала японцами, стрелявшими в них в упор. Передние попадали, остальные бросились вниз, увлекая за собою тех, кто не успел подняться. Позади по всему склону лежали неподвижные тела, некоторые упавшие сползали немного и затем застывали в неестественных позах.

Была бы ведена атака более дружно, имей вблизи уступами поддержки, — эта сопка была бы в наших руках, так как японцев, защищавших ее, было не более сотни. Их более и не могло разместиться на том склоне, так он был узок. Еще проще, казалось бы, было обойти ее со стороны реки — тогда защитники вынуждены были бы ее покинуть.