Дневник выжившего - [2]

Солнце казалось огромным, одето в корону бледно-розовых лучей. Последний его свет укутывал засыпающую листву зелёных деревьев. С одной стороны небо уже синело, а с другой – играло буйством ярких красок. Это противоборство луны и солнца завораживало. С каждой минутой золотое дитя уходило за горизонт, оставляя за собой спокойную лазурь, придавая вечеру безмятежность. С каждой секундой яркие краски бледнели и бледнели, а я стоял и смотрел на это, широко раскрыв глаза, пока светило окончательно не заснуло. Затем пришли звёзды, открыв предо мной новый мир воображения – форм и фигур. Небо казалось так близко, что до него можно было дотянуться рукой, потрогать почувствовать его прохладу. И одновременно оно оказалось настолько далёким и недостижимым. А сколько счастья было в моём детском сердце, когда маленькая блестящая звезда сорвалась с неба и улетала в бесконечность. Я тыкал в звёзды пальцем и по-ребячески смеялся. Потом долго сидел и смотрел в небо. Я ни в чём не нуждался, для меня не существовало времени. Я жил, и жила моя душа.

Так было, теперь нет.

Когда я вспоминаю это, хочется плакать. Сейчас небо затянуто свинцовыми облаками, реки истлели в мерзких радиоактивных отходах и мусоре, деревья превратились в испепелённые, торчащие из земли, палки. Человечеству негде жить, нечего есть, и оно потихонечку умирает. Но природа возродится. Через тысячи, а может, через миллионы лет. Восстанет из пепла с прежними силами и красотой. Но мы этого никогда не увидим…

Запись 2. 07.04.10 с д. к. Сломанный (Национальный парк Смольный)

Лес багровел от красного заката, который окутывал серое небо. Чёрные ветви оплетали друг друга. Было холодно. Я должен найти ночлег. Тихо.

Рекс обнюхивал впереди корни деревьев, уходящих в глубоко в почву. О них можно было споткнуться в темноте и проехаться носом по мокрой земле. Становилось всё холоднее. Надвигался ночной туман. Он скользил меж толстых стволов, оставляя белую пелену за собой. Холодно. Рекс чихнул.

– Эй, ну ты чего, дружок. – Ладонь утонула в жёсткой коричневой шерсти. Пёс тоже начинал замерзать. – Идём.

Тьма наступала вместе с холодом. Уже было почти ничего не видно, когда мы натолкнулись на старую покорёженную избушку. Жилище лесника? Я зашёл внутрь. Домишко не подавал никаких признаков жизни. Было грязно и холодно. Глаза остановились на старой печке. Думаю, придётся немного потратить спичек. Притащив веток и нечто похожее на дрова, я зажёг огонь. Наконец, тепло пошло по рукам. Я расстелил спальный мешок и облокотился на стену печки. Рекс уселся рядом, согревая мне бок. Может быть, я хотя бы сегодня высплюсь?

Звук ломающихся веток ударил по ушам. Я резко раскрыл глаза. Что это? Рекс тихо зарычал. Мне пришлось положить ладонь на его мохнатую голову, чтобы успокоить. Пёс виновато покосился. Я привстал, подтягивая рюкзак. Нужно уйти очень быстро и очень тихо.

Это вполне могло оказаться какое-нибудь парнокопытное животное: вроде лося или оленя. Но горький опыт научил меня, что лучше уж не рисковать и тем более не расслабляться. В этом загнивающем мире ты не можешь застопориться даже на секунду, а не то умрёшь. Хотя порой я задаюсь вопросом, а для чего, в принципе, живу-то? Мир уже не восстановишь. Он рухнул.

Пожалев о том, что не проверил избушку, я двинулся к двери осторожным шагом. Может, здесь и был другой выход. Нужно удрать отсюда и поскорее. Приоткрыв дверцу, я не обнаружил на горизонте ничего подозрительно и вышел. Как тут мне в лицо прилетело чем-то тяжёлым. Я отшатнулся, ударившись головой об стенку. Из носа хлынула кровь. Послышался собачий рык. Рекс вцепился в ногу человеку, который ударил меня тыльной стороной топора. Перед глазами всё плыло.

– Мерзкая псина! – пёс пролетел несколько метров, издав жалобный собачий визг.

– Рекс… – последнее что я смог выговорить, перед тем как отключиться.

***

Первое, что я почувствовал, очнувшись, это запах застоявшейся сырости. Голова гудела.

– Рекс… Рекс… – я будто отдалённо услышал свой жалобный голос. Пёс не ответил. Я попытался пошевелиться. Что-то брякнуло. Я привстал с холодной земли и обнаружил, что мои руки прикованы ржавой цепью к стене. Я огляделся. Место отдалённо напоминало погреб. А ещё повсюду валялись кучками кости. Человеческие кости. Теперь я понял. Это был не запах сырости. Это был запах крови. Господи, хоть бы с Рексом всё было хорошо.

Послышался шорох, и по лестнице спустился тот человек. Его штанина была изодрана. Он прошёл к столу, которого я и не заметил сначала. Стол был на высоких ножках и, держу пари, что именно от него несло этим ужасным запахом. Человек остановился. Его глаза были пустыми, как у сумасшедшего.

– Где мой пёс? – голос сорвался на последнем слове. В горле пересохло до такой степени, что, казалось, оно скоро потрескается.

– Твоя псина? – глухо отозвался человек. Его голос звучал очень хрипло, будто он не говорил несколько недель. – Я прирезал её.

Сердце отдалось стуком. Раз. Затем два. И медленно, три. Нет. Я зажмурился. Теперь голова непросто гудела, казалось, что вот-вот черепная коробка разойдётся по швам, и я умру быстро, без боли.