Дневник войны - [5]
Почти месяц не прикасался к дневнику. Нелегкий был этот месяц! Жгучие морозы, до 36 градусов, стояли весь январь. Положение с питанием прогрессивно ухудшалось, а дни 27–30 января будут особенно памятными: в эти дни исчез из продажи и хлеб. Бесконечные очереди на лютом морозе выстраивались с часу ночи и нередко стояние было бесплодным. Старики мои почти три дня не видели хлеба. 30 ноября я принес им буханочку — надо было видеть, как они на нее набросились.
В январе иссякли все мои ресурсы, и я решил взять стариков в больницу. 1 февраля погрузились на санки и отправились втроем пешочком. Кое-как дошли и устроились. С этого дня и до сих пор все живем в клинике — мама вполне сносно, в теплой комнате в 3-м хирургическом отделении вместе с Женей Савченко, папа несколько хуже, но тоже в тепле. Зато я вовсе окоченел в холодном рентгеновском кабинете — нашей теперешней базе. Чувство холода сковало меня полностью, появилась злобная раздражительность, неприязнь к больным, равнодушие… И каким страшным стало лицо хирургии зимы 42-го года! Обходы — в шубе с поднятым воротником и в шапке, перевязки в палатах нестерильным материалом и инструментами. Делаем и кое-какие операции — за месяц было несколько ущемленных грыж, две прободные язвы; ампутации, спицы. Все это делаем в отепленной 3-й палате первого хирургического отделения, только днем, без стерильных халатов и в присутствии больных…
Несчастные окоченевшие больные лежат, прикрывшись шубами и грязными матрацами, кишмя кишат вшами. Воздух пропитан гноем и мочой, белье грязное до черноты. Воды нет, света нет, уборные забиты, в коридорах вонь от неслитых помоев, на полу полузамерзшие нечистоты. Их не выливают вовсе или сбрасывают тут же, у входа в хирургическое отделение — храм чистоты!.. И такая картина во всем городе, так как повсюду с конца декабря нет тепла, нет света, воды и канализации. Всюду видны люди, таскающие воду из Невы, Фонтанки (!) или из каких-то скважин на улице. Трамваи не идут уже с середины декабря. Привычными уже стали валяющиеся на улицах трупы полураздетых людей, мимо которых с равнодушием проходят пока еще живые. Но все же более страшное зрелище — грузовики-пятитонки, доверху груженые трупами. Кое-как прикрывши «груз», машины свозят их на кладбища, где экскаваторами роются траншеи, куда и сбрасывают «груз».
На днях в покойницкой поймали мужчину, искавшего труп «помоложе». Он оказался инженером, спокойно и здраво рассуждавшим. Он не видит ничего предосудительного в людоедстве, привел примеры из северных экспедиций и т. п. Сбитые черепа с исчезнувшими мозгами, случаи убийства «на мясо» перестали быть редкостью. А о судьбе свежеампутированных голеней и бедер и говорить не приходится. Мы с Сосняковым слышали даже отзывы о вкусовых качествах подобных блюд…
Таков был январь 1942 года. И не помогли здесь прибавки хлеба, которые, кстати говоря, стали сейчас реальными. Напомню себе, что норма для рабочих с 800 гр. в день спустилась через 600, 500, 400 и 300 до 250 гр. в ноябре и держалась так больше месяца (служащие и иждивенцы получали по 125 гр.). 25 декабря дали рабочим 300, а остальным 200 гр. 24 января стало 400 рабочим, 300 служащим и 250 остальным. И наконец со вчерашнего дня 500, 400 и 300.
И все же мне нехватает 500 гр. хлеба в день. Изрядно меня, по-видимому, истрепал голод! Вчера одна из моих знакомых при встрече со мной заплакала — до такой степени я, по ее словам, изменился. Впрочем, я сам этого не замечаю…
И вот с 10 февраля я в «стационаре для дистрофиков» — учреждение на тридцать человек, где прежде всего тепло — вот и сейчас в комнате, где я пишу, 15 градусов тепла, — спокойно, довольно чисто и относительно сытно. Кормят три раза в день, дают по 60 гр. масла, 60 гр. сахара, 100 гр. мяса и 500 гр. хлеба. Маловато, но все же лучше, чем в больнице. И главное — тепло. Сейчас я много лежу, читаю и постепенно «оттаиваю». Собираюсь пробыть здесь до конца месяца и затем уступить место Соснякову. К счастью, работы в клинике сейчас немного и можно справиться одному из нас с оставшейся молодежью.
В городе снова усилилась волна эвакуации. Это движение очень заразительно, и если бы я был один, я вероятно бы уехал. Но тронуться в путь со стариками — невозможно. Да и жаль бросать квартиры сейчас, когда казалось бы самое страшное уже пережито! Но так ли это? Никто сказать не может. Не знаем, что несет с собой весна для многострадального Ленинграда. Новые налеты, новые попытки штурма города, эпидемии, химическая война? Будет ли это нам поднесено?
И все же ждем весны, как избавления. Проклятая надежда! Неужели она и сейчас нас обманет!
Был бы рад уехать с институтом, но об этом только болтают и не больше. Шор прилетел в Казань и там осел. Пишет оттуда, что институт назначен на эвакуацию в Иркутск. Но разве можно это сейчас осуществить?
На фоне этих мрачных мыслей бесконечно радует судьба моей маленькой родной семьи. Муся отлично работает в госпитале под Уфой, дочулька здорова, растет и умнеет. Сегодня получил письма, которые перечитывал с радостью.
Когда-то мне суждено будет их увидеть и где эта встреча произойдет?!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В этой книге историю своей исключительной жизни рассказывает легендарный Томи Лапид – популярнейший израильский журналист, драматург, телеведущий, руководитель крупнейшей газеты и Гостелерадио, министр юстиции, вице-премьер, лидер политической партии… Муж, отец и друг… В этой книге – его голос, его характер и его дух. Но написал ее сын Томи – Яир, сам известный журналист и телеведущий.Это очень личная история человека, спасшегося от Холокоста, обретшего новую родину и прожившего выдающуюся жизнь, и одновременно история становления Государства Израиль, свидетелем и самым активным участником которой был Томи Лапид.
Президентские выборы в Соединенных Штатах Америки всегда вызывают интерес. Но никогда результат не был столь ошеломительным. И весь мир пытается понять, что за человек сорок пятый президент Дональд Трамп?Трамп – символ перемен к лучшему для множества американцев, впавших в тоску и утративших надежду. А для всего мира его избрание – симптом кардинальных перемен в политической жизни Запада. Но чего от него ожидать? В новой книге Леонида Млечина – описание жизни и политический портрет нового хозяина Белого дома на фоне всей истории американского президентства.У Трампа руки развязаны.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
Шатаев Аслан род. в 1981 г. Учится на юрфаке ЧГУ. Публикуется с 2002 г. в республиканской периодике. Основное направление его прозы — мистика, фэнтази. Участник совещания молодых писателей республик Северного Кавказа.
Повесть «Колизей» в полной мере характеризует стилевую манеру и творческий метод писателя, которому удается на страницах не только каждого из своих произведений психологически точно и стилистически тонко воссоздать запоминающийся и неповторимый образ времени, но и поставить читателя перед теми сущностными для человеческого бытия вопросами, в постоянных поисках ответа на которые живет его лирический герой.Всякий раз новая книга прозаика — хороший подарок читателю. Ведь это очень высокий уровень владения словом: даже табуированная лексика — непременный атрибут открытого эротизма (а его здесь много) — не выглядит у Юрьенена вульгарно.
«А не грешно ли смеяться над больными людьми? — спросите вы. — Тем более в том случае, если бедолаги мучаются животами?» Ведь именно с курьезов и нелепых ситуаций, в которые попадают больные с подозрением на кишечные инфекции, втиснутые в душную палату инфекционной больницы — и начинает свой роман Алла Боссарт. Юмор получается не то, чтобы непечатный, но весьма жесткий. «Неуравновешенные желудочно мужики» — можно сказать, самое мягкое из всех выражений.Алла Боссарт презентует целую галерею сатирических портретов, не уступающих по выразительности типажам Гоголя или Салтыкова-Щедрина, но с поправкой на современную российскую действительностьИспользуя прием гротеска и сгущая краски, автор, безусловно, исходит из вполне конкретных отечественных реалий: еще Солженицын подметил сходство между русскими больницами и тюрьмами, а уж хрестоматийная аналогия России и палаты № 6 (читай, режимного «бесправного» учреждения) постоянно проскальзывает в тексте намеками различной степени прозрачности.