Допустим, у интеллигентного мужчины тридцати девяти лет, с высшим образованием, холостого жизнелюба — страшнейший понос. Пусть даже он сопровождается высокой температурой тела, градусов 38 с копейками. Но согласитесь, это не повод обзванивать всю Москву и кричать: у Толика вентиль сорвало плюс жар, нужна «Скорая»! Однако именно так поступил близкий друг этого пресловутого Толика, такой же балбес и холостяк, форменный душка, некий Кузя. Кузей он назывался не сокращенно от имени «Кузьма», имя было у него обычное, Ваня, или Витя, или Вова, не имеет значения. А фамилия — Кузнецов. Тоже самая обычная и распространенная в мире фамилия. Тот же Смит — ровно то же самое.
Не подумайте, что эти холостяки Кузя и Толик вместе жили, будучи, например, какими-нибудь этими… Боже упаси. Девок у обоих было немерено (правда, обтекаемый, как дельфин, Кузя признавался, что с женщиной чувствует себя пресс-папье), и в прошлом оба были женаты, и какие-то дети бегали там и сям, называя папами совсем других дядек. Просто Кузя и Толик дружили еще со школы, и в настоящий печальный момент Кузя очнулся после вчерашнего среди омерзительного бардака, мокрых окурков, грязной обуви вперемешку с грязными же тарелками, носками и прочей дрянью, и никак не мог пробиться в сортир, куда звала его природа.
— Эй, Толян, ты чего там, с документами работаешь? — крикнул Кузя, приплясывая на заплеванном полу. Толян ответил стоном, исполненным муки.
Короче, несло Анатолия по кочкам, и столбик ртути неприятно полз вверх.
И Кузя пошел названивать всем знакомым девушкам и женщинам и подбивал их вызвать Толику карету «Скорой помощи». А девушки логично отвечали: ну вот и вызови, телефон 03. Не такова была одна там Алиса. Хотя и она спросила — почему, мол, я, а не ты? Потому, ответил Кузя, что голос у меня с перепоя хриплый, не внушает доверия. А ты — женщина приличная, с тобой другой разговор. И Алиса, польщенная, согласилась.
И это было началом Ужасных Событий, потрясших инфекционную больницу имени Т.Х.Майбороды.
Заметим кстати, чисто к слову: этот Майборода отнюдь не состоял ни в каком родстве с капитаном пехотного полка Майбородой, отъявленным мерзавцем и провокатором, донесшим на своего начальника Пестеля и других декабристов. Тарас Харитонович Майборода был достойнейший субъект, дальняя родня композитора, и именем его назвали эту гадкую, можно даже крепче выразиться — сраную лечебницу, где лежали мученики желудочно-кишечного тракта (сокращенно ЖКТ), — учитывая доблесть и заслуги, проявленные указанным Тарасом Майбородой в ликвидации холеры в городе Одессе в 1970-м, если не ошибаюсь, году. Другой вопрос, почему славное имя присвоили московской, а не одесской больнице. Ну, может, одесситам было неприятно вспоминать тяжелый эпизод в истории города, связанный с чудовищным состоянием канализации. А москвичам со стороны — вроде ничего.
Я даю эту не имеющую прямого отношения к делу справку к тому, что никогда не надо думать, что кого-то обойдет соответствующая чаша. Когда в Москве ухватили случай чумы, где-нибудь в Элисте тоже плевали — а-а, где Москва, а где мы. И строили шахматный центр. А следовало бы травить крыс и прочих разносчиков. Это я на будущее.
Короче. Сердобольная Алиса быстренько связалась со службой, называемой в народе «неотложкой», и сообщила, что у мужчины понос и температура. «Вы кто ему?» — спросили ее ни к селу ни к городу. «Друг!» — честно ответила Алиса. «Проживаете вместе?» Ну какое их дело? «Неподалеку», — опять-таки сказала Алиса чистую правду.
— Кровь в стуле?
— В смысле… В каком стуле? — Алиса вообще не совсем еще проснулась, и зачем было сбивать ее с толку? Совершенно незачем.
— Будет врач, — тяжело вздохнула неотложка и повесила трубку.
Алиса, неизвестно чему радуясь и даже гордясь, что так ловко выполнила задание Кузи, быстренько почистила зубы и помчалась на такси к Толику, чтобы как бы всем распорядиться и быть за старшего. И буквально непосредственно в дверях столкнулась с двумя плотными санитарами, которые под руки вели вяло обвисшего Толика с перекошенной рожей к так называемой «карете», поскольку жил на первом этаже.
— Ага, — сказал Толик, и челюсть его свело от дикой ярости, — милосердная ты моя… Ну, погоди, дождешься у меня, гадина…
Пустые, конечно, угрозы, но все же неприятно, даже оскорбительно и вообще — за что?
— Чего это он? — растерянно отнеслась Алиса к Кузе, праздно подпиравшему толстым боком притолоку и скорбно следившему (довольно веселыми и хитрыми глазками), как Толика загружают в белый микроавтобус с крестами на видных местах, как у новых русских.
— Чего? — усмехнулся паразит Кузя. — А ты как хотела? Пристроила человека в инфекционку… Эпидемия ж кругом. Ты чего, телевизор не смотришь? Дизентерия, а то и чего похуже. Ну а этот, сама знаешь, жрет, как свинья, все подряд. Селедки нахавался тухлой… Траванулся элементарно. И чего мы, сами не справились бы? Сварила бы киселя, рису… Не знаешь, как понос лечат?
Алиса во все глаза глядела на глумливого Кузю, сцепившего свои сосиски на огромном пузе.
— Ну знаешь… Это уж ни в какие ворота… Кто всю Москву на уши поставил, скотина?
