Дневник - [3]

Показательным в этом отношении был случай П.Б. Струве, известного общественного деятеля, экономиста и профессора Петербургского университета; в Париже он так и не смог устроиться в университет – для этого ему пришлось переехать в Югославию.

Белая эмиграция, включая поколение Судоплатова, продолжала жить Россией, сначала в ожидании возвращения с Белой армией, затем воспоминаниями о стране, где они родились, – революция и дальнейшая судьба России остались для многих эмигрантов главной точкой отсчета. В Югославии, особенно в Белграде, были созданы благоприятные условия для такой политической установки и вообще для культурно-общественной жизни русской эмиграции, в которой активно участвовало и молодое поколение. Например, Русский научный институт в Белграде организовывал съезды русских академических организаций. Приезжали эмигрантские знаменитости, устраивались концерты, любительские спектакли, балы, отмечались юбилеи, читали русские газеты, издававшиеся в Белграде и в других европейских странах. В 1928 году там состоялся первый и единственный съезд русских писателей и журналистов в эмиграции[6]. Иными словами, «сидение на чемоданах» совмещалось с восстановлением российской культурной жизни, помогавшей забыть положение беженца, как и в других странах большинство старых эмигрантов всех поколений жили обособленно от общества, в котором оказались.

Интересы русских студентов в Югославии защищал Союз русских студентов, а в начале 1930-х годов появилась молодежная политическая организация – Национальный союз нового поколения (НСНП), самые большие отделы которого находились во Франции и Югославии. Его целью были передача культурных ценностей тем, кто уехал из России подростками, и борьба с коммунистическим строем, для чего НСНП (переименованный в Национально-трудовой союз в 1943 году) засылал своих агентов в Советский Союз. Во время Второй мировой войны НТС связал свою деятельность с Власовским движением (РОА), которое предоставило ему бо́льшие возможности для пересылки своих членов в оккупированную немцами советскую зону. Мой отец состоял в НТС, но к сотрудничеству РОА с немцами относился скорее отрицательно. Идеологической основой НСНП был корпоративизм, переименованный в «солидаризм» во время войны, чтобы не путали с фашизмом.

Мирная жизнь югославской эмиграции кончилась во время Второй мировой войны. Так как большинство русских в Югославии придерживались правых политических взглядов, многие бывшие белогвардейцы вступили в Русский охранный корпус после оккупации Югославии немцами. Причиной было не столько стремление сотрудничать с нацистами, сколько желание бороться с партизанами Тито, т. е. с коммунистами. Другие, понимая опасность Тито и возможность его прихода к власти, бежали из Югославии. Для них таким образом началась новая эмиграция. А третья, менее консервативная и более ассимилированная часть, не говоря о тех, кто не сумел уехать, оставалась на месте и, как известно, в конечном счете мало пострадала от новой власти. Ведь Тито оказался значительно терпимее Сталина. Когда именно Судоплатов уехал во Францию, мне неизвестно – очень возможно, именно в этот период, так как ранее Югославия предоставляла бо́льшие возможности трудоустройства для эмигрантов, чем Франция.

После войны моя семья эмигрировала в Америку. Отец умер в 1994 году в Калифорнии, в небольшом приморском городе Монтерей, где он похоронен в русской части местного кладбища. Этот город прославился в эмиграции своей Военной школой языков, в которой в самые горячие годы холодной войны насчитывалось больше трехсот преподавателей русского языка из первой, второй и третьей волн русской эмиграции. В преподавательском составе школы 1950–1960-х годов были представители многих социальных слоев старой и в меньшей мере новой эмиграции (последних было просто меньше). Из аристократии – Н.А. Романов, сын сестры Николая II; из дореволюционной интеллигенции – М.Э. Аренсбургер, внучка лейб-медика Л.Б. Бертенсона, известного общественного деятеля и ученого; моя мать Т.Я. Павлова, племянница члена Государственной думы В.В. Шульгина; К.П. Григорович-Барский, потомок известного монаха-путешественника В.Г. Григоровича-Барского; из второй волны эмиграции: поэт Н. Моршен и литературовед В. Марков; из военных кругов: Н.Н. Богаевский-Воробьев, племянник последнего донского атамана, а также участник РОА советский полковник Сергей Голиков (ставший Ю.Н. Марковым). Чтобы получить право въезда в Америку, им, как бывшим коллаборантам, пришлось приобрести фальшивые документы с другими именами[7].

Участвовал ли Судоплатов в эмигрантских политических организациях или продолжал заниматься историей Белого движения после 1924 года (когда он переписал свой дневник) – мне тоже неизвестно. Многие бывшие участники Добровольческой армии использовали досуг для таких занятий, по крайней мере так было в окружении моих родителей; отец посвятил последние двадцать лет российской истории, и не только написанием воспоминаний.

Отец выпустил воспоминания под псевдонимом Борис Пылин. Как большинство старых эмигрантов, он боялся своей публикацией повредить семье, оставшейся в Советском Союзе.