Дневник Серафины - [25]
— Вот за грехи отцов страдаю, — сказал он, обращаясь к маме. — Вина не пью, а подагра все одно замучила.
Жена его ни хороша собой и ни дурна и выглядит старше мамы. Держится просто и скромно, без гонора, но манеры у нее безукоризненные. И взгляд умный, проницательный, — кажется, насквозь тебя видит.
Мостицкий склонен обращать все в шутку. Зашипит от боли и сразу улыбнется, пошутит, как бы желая сгладить неприятное впечатление. Адель — настоящая красавица, но она словно не сознает этого и из-за своей чрезмерной скромности проигрывает, не кажется такой хорошенькой и очаровательной, какова на самом деле.
— Мы, старики, тут посидим, — сказал Мостицкий, — а вы погуляйте, только далеко не уходите. Познакомьтесь хорошенько, подружитесь…
Адель взяла меня под руку, и мы не спеша пошли по тропинке. Я обрадовалась сверстнице, так как общество взрослых мне порядком наскучило.
— Вы давно приехали? — спросила она.
— Несколько дней назад.
— А мы третьего дня. Как тут красиво, не правда ли? Ты любишь природу?..
— Люблю, — помедлив, отвечала я. — Но, откровенно говоря, никогда не задумывалась над этим…
— Я пейзажи рисую, — пояснила Адель и тух же прибавила: — А музыку любишь?
— Меня учили музыке, и я играю на фортепиано, пою, но особого пристрастия к ней не питаю.
— Читаешь много?
— И этим похвастаться не могу. Редко какая книга увлекает меня.
— Значит, рукодельничать любишь?
— Терпеть не могу…
Адель остановилась в недоумении, а мне после моих искренних признаний стало стыдно за себя. Так странно начался наш первый разговор. То ли на меня напала откровенность, то ли я хотела просто перед ней порисоваться. Адель слушала с неодобрением, а когда я, в свою очередь, спросила, чем она интересуется, она сказала, что любит рисовать, без музыки не мыслит себе жизни, много читает, занимается самообразованием и… очень счастлива.
Она показалась мне не менее чудной, чем я ей. Так шли мы, болтая обо всем понемногу. Между прочим выяснилось, что разница в возрасте между нами всего несколько месяцев. Несмотря на свою ученость, она умеет быть веселой, ребячливой, и вообще есть в ней что-то располагающее к себе. Мы дали друг другу слово часто видеться и дружить.
Когда мы вернулись домой, мама прилегла отдохнуть, а я думала о своей новой подружке. Какие у нас с ней разные характеры, а может, все дело в воспитании, в склонностях?.. Она будто живет в ином мире. Как же так? Кто из нас двоих прав? Кто на верном пути? Отчего она с таким спокойствием взирает на будущее, а я — с нетерпением и тревогой? Она говорит, что не стремится попасть в высший свет, ее не прельщают ни блестящее положение в обществе, ни богатство, она предпочитает этому тишину сельской жизни.
А ведь ограниченной ее никак не назовешь… Напротив, она умней меня и знает гораздо больше. Тогда в чем же дело?
Авось постигну эту тайну, когда поближе сойдусь с ней.
Боже, сколько в жизни загадок!
24 июня
Опять несколько дней не писала в дневник, зато сегодня жатва будет обильная.
Позавчера маме захотелось для разнообразия выпить кофе «Под короной». Только сели мы за столик, откуда ни возьмись — отец с неразлучным своим спутником. Они расположились за ближайшим столиком. Несколько раз нам удавалось скрыться от них, но на сей раз мама дала маху.. — Лица папы и генерала выражали торжество. Сперва мама не удостоила их разговором. Господин фон Штален стал ухаживать за мной: подставил под ноги скамеечку — тут На Альте Визе всегда чувствуется сырость, — пододвинул чашку, велел подать воды. Словом, вел себя как галантный кавалер. Маме он тоже по возможности старался уделять внимание, но тут выручал его папа: он, когда захочет, умеет быть предупредительным и любезным. Направлявшийся к нам барон, заметив издали папу, сделал volte-face[42] и исчез.
Видимо не без умысла, завели разговор о Вене, об императорском дворе, о преимуществах столичной жизни. Генерал рассказывал забавные истории о высокопоставленных особах, и мама изволила даже несколько раз улыбнуться. Папа очень искусно le mettait en vue[43]. Генерал производит приятное впечатление. Но всегда ли он такой? Приветливое выражение лица кажется маской, из-под которой… нет-нет да проглядывает нечто зловещее. Так и хочется сказать ему: «Сними маску! Дай посмотреть, каков ты на самом деле!»
Его ухаживания и комплименты, признаться, мне льстят. Раза два я встретилась с ним глазами, но не подумала опускать их: пусть смотрит, если не боится обжечься. Старикашку, видно, разобрало.
Я мало-помалу начала обретать свойственные мне бойкость и остроумие, как вдруг входят Адель с матерью. При их появлении будто ведро воды вылили в костер. Все почувствовали себя неловко. Генерал принял важный вид, папа смутился, у мамы сделалось грустное лицо, а я встала и подошла к Адели.
Обведя взглядом нашу компанию, Мостицкая шепнула что-то маме, — видно, догадалась, в чем дело. Я спросила Адель, понравился ли ей генерал, но она уверяет, будто не заметила его. Удивительно… Я ни одного мужчину не пропущу, а она витает в облаках, думает о чем-то своем… Ей важно, как сосну нарисовать. Значит, она еще ребенок? Нет, у нее такой нрав странный. Ей хочется, говорит она, подольше не выходить замуж и жить с родителями, читать книжки и учиться.
Захватывающий роман И. Крашевского «Фаворитки короля Августа II» переносит читателя в годы Северной войны, когда польской короной владел блистательный курфюрст Саксонский Август II, прозванный современниками «Сильным». В сборник также вошло произведение «Дон Жуан на троне» — наиболее полная биография Августа Сильного, созданная графом Сан Сальватором.
«Буря шумела, и ливень всё лил,Шумно сбегая с горы исполинской.Он был недвижим, лишь смех сатанинскойСиние губы его шевелил…».
Юзеф Игнацы Крашевский родился 28 июля 1812 года в Варшаве, в шляхетской семье. В 1829-30 годах он учился в Вильнюсском университете. За участие в тайном патриотическом кружке Крашевский был заключен царским правительством в тюрьму, где провел почти два …В четвертый том Собрания сочинений вошли историческая повесть из польских народных сказаний `Твардовский`, роман из литовской старины `Кунигас`, и исторический роман `Комедианты`.
Предлагаемый вашему вниманию роман «Старое предание (Роман из жизни IX века)», был написан классиком польской литературы Юзефом Игнацием Крашевским в 1876 году.В романе описываются события из жизни польских славян в IX веке. Канвой сюжета для «Старого предания» послужила легенда о Пясте и Попеле, гласящая о том, как, как жестокий князь Попель, притеснявший своих подданных, был съеден мышами и как поляне вместо него избрали на вече своим князем бедного колёсника Пяста.Крашевский был не только писателем, но и историком, поэтому в романе подробнейшим образом описаны жизнь полян, их обычаи, нравы, домашняя утварь и костюмы.
Графиня Козель – первый роман (в стиле «романа ужасов») из исторической «саксонской трилогии» о событиях начала XVIII века эпохи короля польского, курфюрста саксонского Августа II. Одноимённый кинофильм способствовал необыкновенной популярности романа.Юзеф Игнаций Крашевский (1812–1887) – всемирно известный польский писатель, автор остросюжетных исторических романов, которые стоят в одном ряду с произведениями Вальтера Скотта, А. Дюма и И. Лажечникова.
В творчестве Крашевского особое место занимают романы о восстании 1863 года, о предшествующих ему событиях, а также об эмиграции после его провала: «Дитя Старого Города», «Шпион», «Красная пара», «Русский», «Гибриды», «Еврей», «Майская ночь», «На востоке», «Странники», «В изгнании», «Дедушка», «Мы и они». Крашевский был свидетелем назревающего взрыва и критично отзывался о политике маркграфа Велопольского. Он придерживался умеренных позиций (был «белым»), и после восстания ему приказали покинуть Польшу.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.