Дневник секретаря Льва Толстого - [100]
– Прекрасно, прекрасно поступает! Как в нем идет духовная работа!.. Удивительный народ эти евреи! Вот и от Молочникова сегодня письмо… От Гусева было письмо, – улыбнулся Л.Н. – Сидит в тюрьме за самовольную отлучку. Они, ссыльные, молодежь, составили заговор – не спрашивать разрешения на отлучку, так как не считают себя подчиненными правительству… Веселое такое письмо! Теперь, наверное, его уже выпустили – был посажен на две недели.
Фотографирование с Софьей Андреевной не прошло, однако, даром. Уступив одной стороне, Л.Н. попал под град упреков другой, Александры Львовны. Последняя была обижена не только уступкой Л.Н. жене, но еще и тем, что, вернувшись из Кочетов, он не исправил произведенного в его отсутствие Софьей Андреевной перемещения фотографий в кабинете. Над столом у Толстого висели две большие фотографии Черткова с Илюшком и самого Л.Н. с Александрой Львовной. Софья Андреевна убрала эти фотографии: первую – за занавеску у окна, вторую – в спальню Л.Н., а вместо них у стола повесила портреты: свой и отца Толстого. Мелочность безумия!
Теперь Александра Львовна обиделась на отца за то, что он не восстановил прежней комбинации, а тут подвернулось еще и снимание с Софьей Андреевной… В результате у Л.Н. тяжелая сцена еще и с дочерью.
Александра Львовна громко осуждала его в «ремингтонной» в разговоре с Варварой Михайловной, разумеется, во всем ей сочувствовавшей. Вдруг входит Л.Н:
– Что ты, Саша, так кричишь?
Александра Львовна и ему выразила недовольство: это нехорошо, что он снялся с Софьей Андреевной, в то время как дал обещание не сниматься больше у Черткова; это непоследовательно – жертвовать интересами друга и дочери ради взбалмошной женщины, дозволять ей перевешивать фотографии и пр., и пр.
Л.Н. покачал головой в ответ на слова Александры Львовны, произнес:
– Ты уподобляешься ей! – и с этими словами ушел к себе в кабинет.
Через несколько минут оттуда раздается его звонок, притом однократный, условленный для вызова Александры Львовны (на два звонка должен был идти я). Александра Львовна, продолжая обижаться на отца, не идет. Пошел я. Едва я покинул кабинет, исполнив какое-то маленькое поручение, как Л.Н. снова звонит один раз, чтобы пришла Александра Львовна. Она все-таки не идет.
Тогда он посылает меня позвать ее. Александра Львовна приходит. Тут, как рассказывала она после, между нею и отцом произошло следующее. Л.Н. заявил, что хочет, чтобы Александра Львовна застенографировала письмо, которое он ей продиктует. Но едва та заняла место за столом, как старик вдруг упал головою на ручку кресла и зарыдал…
– Не нужно мне твоей стенографии! – проговорил он сквозь слезы.
Александра Львовна кинулась к отцу, просила у него прощенья, и оба плакали…
В середине дня мы отправились с Л.Н. на верховую прогулку. Осень. Мягкие краски. Мягкий свет. В лесу – желто-розовый шумящий ковер из опавших листьев. Голые прутья, кое-где только желтые листья на деревьях. Свежий, но мягкий и теплый воздух. Голубое и серое небо.
Проезжали Старым Заказом, мимо оврага, на краю которого на небольшом холмике, окруженном деревьями, Толстой, как мне передавали, завещал похоронить себя.
Уже возвращаясь домой, на выезде из леса, Л.Н. вдруг приостановил лошадь и повернул ее назад. Я подъехал к нему.
– Как вы поживаете? Не замерзли? Лошадь идет хорошо? – обратился он ко мне.
Я спросил, как нравится ему природа.
– Очень хорошо! Там (в Кочетах. – В.Б.) еще лучше. Этакие огромные открытые горизонты! И везде лески… Прекрасные леса!
Обед. Фрукты, мороженое.
Л.Н. говорил:
– У Тани хотел перечитать «Робинзона», она как раз купила «Робинзона» в Орле и привезла для Танечки.
Еще говорил:
– Я читал в «Круге чтения» «Смерть Сократа». Как это удивительно сильно! Он говорит ученикам, что не знает, что будет после смерти, но что вероятия есть такие и такие… – Л.Н. остановился и добавил: – Он перед смертью вымылся, чтобы не заставлять другого человека омывать свое тело. Это трогательно.
Вечером пришел Сергей Дмитриевич Николаев с двумя сыновьями, мальчиками тринадцати и девяти лет, удивительно милыми ребятами. Л.Н. объяснял им Пифагорову теорему «по-брамински», увлекаясь мыслью передать понятно детям еще совсем новое для них геометрическое положение; смотрел фокусы младшего мальчика со спичками, разговаривал с Николаевым-отцом о воспитании.
– Помогай вам Бог удержаться, – говорил он о намерении Николаева не отдавать детей ни в какие школы. – Вот вы говорите, что соединяете в своем представлении школы, лечебницы, тюрьмы… Прибавьте сюда еще литературу, философию, всё это ни к чему! Я читал сегодня книгу Мюллера «Шесть систем индийской философии». В них столько чепухи, и он серьезно во всей этой чепухе разбирается.
Я принес книгу Макса Мюллера, и Л.Н. наудачу прочел из нее какое-то бессмысленнейшее место.
Говорил:
– Читатели в последнее время для меня разделяются на два разряда – любящие и читающие «романы» и те, которые «романов» не любят.
Рассматривал какую-то английскую книгу:
– Какое типографское богатство! Как издаются книги! Только всё это скоро приедается. Так же, как конфетные коробки: скучно, потому что это только внешнее.
В. Ф. Булгаков (1886–1966) был секретарем Л. Н. Толстого в последний год его жизни (1910). Книга представляет собой дневник В. Ф. Булгакова, который он вел все эго время, и содержит подробное и объективное описание духовных исканий Л. Н. Толстого этого периода, изображение драматических событий последнего года жизни писателя.
Художественно-документальные повести сборника посвящены событиям Великой Отечественной войны. О трагических лете и осени 1941 года, когда кадровым зенитчикам приходилось отражать атаки танков врага, рассказывает бывший наводчик орудия П. Чернов. Малоизвестные факты героических дел авиаполка воздушной разведки Резерва Главного Командования приводятся в воспоминаниях Л. Машталера. Тема человеческой судьбы в годы войны представлена в автобиографической повести А. Петрова о молодом разведчике, который потерял в бою обе руки и должен найти в себе силы, чтобы жить и быть нужным людям.
Воспоминания В.Ф.Булгакова, секретаря Л.Н.Толстого в 1910 г. написаны в 1946-1961 гг. Этот объемный труд (26 частей) публикуется впервые. В нем прослежен весь жизненный путь выдающегося деятеля культуры, литератора В.Ф.Булгакова, включая описание его детства в Сибири, учебы в Московском университете, жизни в Ясной Поляне в последний год жизни Толстого, работы хранителем Толстовского музея, общения с семьей великого писателя и его последователями, высылки из Советской России на «философском пароходе» в 1922 г., жизни в эмиграции, создании им Русского музея в Праге, пребывании в гитлеровских концлагерях, возвращении в 1948 г.
В этом издании представлены: философская работа В. Ф. Булгакова «В споре с Толстым: На весах жизни», написанная в 1932–1964 годах, полная переписка автора с Л. Н. Толстым и С. А. Толстой и письма канадских духоборцев к В. Ф. Булгакову. Значительная часть этого уникального материала (кроме писем Л. Н. Толстого и С. А. Толстой к Булгакову) публикуется впервые. Особый интерес вызывает многолетняя полемика Булгакова с Толстым, обостряющаяся во время его высылки из России в 1923 г. в Прагу, а также по возвращении в Советский Союз в 1948 г.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.