Дневник самоходчика - [12]
При этой небольшой своей слабости наш взводный запевала был сердечным и покладистым парнем и очень любил песню. Не любят петь, если даже и умеют, только злые и завистливые, словом, нехорошие люди.
Звучный и крепкий, как у молодого бычка, голос Аржанухина конечно же сильно уступал в артистичности бархатному драматическому тенору ротного запевалы Радченко, чернобрового красавца, у которого, хотя увольнительных в училище нашем не полагалось, разве что в исключительных случаях, и несмотря на строгие нравы уралочек, все-таки появились в городе поклонницы. Это обнаружилось чисто случайно: однажды наш батальон, маршируя через город, задержался у перекрестка, и там у Радченко произошла короткая, но очень трогательная перекличка с некоей Валюшей.
Пели мы часто и с большим желанием. Песня всегда была нашим другом и помощником. И наверное, получалось у нас неплохо, потому что когда рота, «рубившая» вниз по улице Цвиллинга, главной городской магистрали Челябинска, направляясь в баню или на воскресник, запевала «Таню-Танюшу», то ножки девушек, идущих по тротуарам, сами сбивались на фокстрот.
Ефим Аронович из нашей тюфячной тройки, полненький и тоже «утепленный», обычно что-то жующий втихомолку, когда уляжется на свои две трети тюфяка, задумчиво уставясь в доски нар второго яруса.
Никодим Филинских, попросту Кодя, невысокий, широкоскулый и курносый, восхитительно конопатый.
Костя Стельмах — скромнейший паренек, очень выдержанный, исполнительный и всегда подтянутый. Судя по его виду, служба как будто ему не в тягость, хотя юноша этот вовсе не богатырского сложения. Просто Костя готовится к предстоящим нам делам не за страх, а за совесть. Таких людей нельзя не уважать.
Жилистый, сердитый, весь какой-то колючий Бострем, с которым однажды мы подрались не помню из-за чего. Легкий, ниже среднего роста, он смело навязывает противнику ближний бой, мастерски бодаясь головой. До призыва работал шофером, и многое из того, что нам приходится здесь постигать впервые, ему не в новинку.
Павел Снегирев — прекрасный человек. И это не только мое личное мнение. Мы называем его любовно, как Корчагина, — Павка.
Сегодня услышали по радио долгожданную радостную весть: наши войска, расположенные на подступах к Сталинграду, перешли в наступление северо-западнее и южнее города. Они наступают уже три дня и за это время продвинулись вперед на 60–70 километров. Здорово!
Войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов, разгромив несколько фашистских дивизий, пытавшихся помешать сомкнуться нашим «клещам», соединились в районе городов Советский и Калач. Немецкое окружение Сталинграда в результате само оказалось в окружении!
Очень запомнились нам декабрьские занятия по тактике, особенно такой прием обучения, как «пеший по-танковому», да еще и по снежной целине. Руководитель занятий капитан Мельников, человек строгий и сухой, не давал курсантам никакой потачки. Сам он, производя разбор учения, мог подолгу невозмутимо стоять в хромовых сапогах на лютом морозе, даже не переминаясь с ноги на ногу. Тесемки на его шапке, по-видимому, никогда не развязывались и были так аккуратно заправлены наверху, что их вообще не было видно. А нам на время полевых занятий выдавались валенки, обычно не успевшие просохнуть как следует, но все-таки в них, когда ты в движении, ногам теплее, чем в сапогах, даже если за голенище набивается снег. И наушники у шапки разрешалось опустить. Но все равно после долгого лазания по оврагам, в которые нынче намело целую пропасть снегу, вспотев даже в «союзных» шинелях, мы тряслись потом, после «взятия высоты», где-нибудь наверху, на сквозном ветру. И как ни стыдно бывало нам перед капитаном, мы плохо слышали его очень дельные выкладки, когда он подбивал итоги занятия, строго и педантично анализируя и оценивая действия каждого экипажа и танковой роты в целом. В эти минуты мы думали лишь о том, как бы не обморозиться. Позже, во второй половине зимы, наш преподаватель тактики уехал стажироваться в действующую армию, и мы облегченно вздохнули.
Продолжил эти занятия с нами майор Бойцов (удивительно подходят некоторым людям их фамилии), молодой, рослый и веселый. Таких людей, как он, встречаешь нечасто, и они запоминаются навсегда. Те же тактические задачи, и снега по пояс и даже по грудь, и пот по спине, а затем озноб на пронизывающем ветру — и все казалось не таким уж и трудным, потому что умел человек-командир и пошутить, ободряя курсанта, и пристыдить, и приструнить вовремя и строго, но как-то необидно. Выходил он в поле не в дубленом «романовском» полушубке, а в шинели и дрог наравне с нами или на заброшенном мусульманском кладбище, среди уныло торчащих из глубокого снега, покосившихся плоских надгробных камней, или в каком-нибудь логу, под нависшим гребнем сугроба, либо в лесном урочище. И уже от этого одного становилось легче терпеть мороз и ветер.
Однажды на занятии в классе, не теплом, но и не очень холодном, задремал, верный своей привычке, Аржанухин, который из тактических соображений уселся где-то в задних рядах, подальше от преподавательского стола. Ряды состояли из фанерных стульев с откидными сиденьями и откидными же, большей частью поломанными, столиками на задней стороне спинки. Мебель эту свезли сюда не иначе как из пустующих залов заседаний за ненадобностью: заседаниями фронту не поможешь.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
Новая книга историка и писателя С.Е. Михеенкова представляет собой уникальный сборник рассказов о войне тех представителей командного состава Красной армии, чья фронтовая судьба, пожалуй, была самой короткой — взводных командиров, лейтенантов. Их боевой путь часто заканчивался первой атакой, потому что они шли впереди своего взвода и первыми принимали вражеский свинец. Автор десятки лет собирал рассказы о войне уцелевших в сражениях Ванек-взводных. Получилась обширная рукопись, из которой автор выбрал наиболее яркие эпизоды и скомпоновал их тематически.
Мемуары Главного маршала авиации А. Е. Голованова (1904—1975) приходят к читателю последними из мемуаров полководцев Великой Отечественной войны. Лишь сейчас книга командующего Авиации дальнего действия издается в истинном виде и в полном объеме. Все авторские оценки и детали восстановлены по рукописи. Судьба автора исключительна: необычайно яркий взлет в годы войны и необычайно долгое и глухое замалчивание в последующие времена. Причина опалы заключалась прежде всего в том, что деятельность АДД была подчинена непосредственно И.
Воспоминания М. И. Сукнева, наверно, единственные в нашей военной литературе мемуары, написанные офицером, который командовал штрафбатом. Более трёх лет М. И. Сукнев воевал на передовой, несколько раз был ранен. Среди немногих дважды награждён орденом Александра Невского, а также рядом других боевых орденов и медалей.Автор писал книгу в 2000 году, на закате жизни, предельно откровенно. Поэтому его воспоминания являются исключительно ценным свидетельством о войне 1941–1945 гг.
О Великой Отечественной войне написано множество художественных произведений и мемуаров. Обычно они посвящены теме мужества и героизма советских воинов. Однако свидетельств об их повседневной жизни и быте опубликовано все еще недостаточно. Да и ветеранов, сохранивших в памяти события того времени, с каждым годом становится все меньше.В книге ветерана войны С. Г. Стопалова, принимавшего в ней участие с первых дней и до Победы, без политических прикрас и преувеличений показано, как жили и воевали на передовой простые пехотинцы и артиллеристы, рассказано о буднях фронтовиков, работе в тылу и о том, как преодолевали трудности и невзгоды солдаты и офицеры, независимо от их происхождения, национальности и воинского звания.