Дневник русского украинца - [29]
То, что произошло в Крыму, то, что началось в Донбассе, – прежде всего следствие Евромайдана. И развивалось оно по тем же лекалам.
Весной 2014 года весь мир либо узнал, либо вспомнил о Крыме. Много патоки, много слащавости разлилось по мятежному полуострову. И агитпроп украинский бился с агитпропом российским, упражняясь в фантасмагории и макабре. Мерзости, лжи хватало. А под кожей, как жир, накапливался страх перемен.
Но вместе с тем – и это главное – во многих крымчанах засиял, заискрился истинный, природный патриотизм. Тех, кто ещё недавно трясся в маршрутках, томился в кабинетах, ругался в очередях, вдруг озарил внутренний свет, и он рвался наружу, чтобы служить маяком в окружающей невнятице и суете. Многие раскрылись по-новому, стали лучше, чище, сильнее. Это чувствовалось на уровне рефлексов, флюидов.
Крым наконец ощутил те великие исторические корни, коими он врос в землю, но которые в последние годы, казалось, обрубила хандра обыденности. Корни эти питали крымчан, лечили сомнения, что и как будет дальше.
Да, сейчас в сознании многих есть лишь титаны, идущие из России в Крым через Чёрное море, там их ждали стальные люди, полвека грезившие пришествием богов, но Крымской весной всё было немного иначе. Люди, конечно же, сомневались, метались, боялись. На всех уровнях, во всех сферах. Однако единство, уверенность в главном заставляли действовать их, идти вперёд, и через эту поступь изгонялись неуверенность, страх.
Когда «зелёные человечки», которых многие крымчане сначала приняли за украинских солдат, в конце февраля заняли аэропорты, блокпосты и другие объекты, Крым уже навсегда отошёл от Украины. Россия сделала свой исторический выбор. И одни говорят, что тем она подписала себе смертный приговор, другие утверждают, что, наоборот, отыскала национальный раствор, коим можно скрепить народ.
Время, как говорится, покажет, но весной 2014‑го на полуострове многие им были рады. Национальный подъём и появление «зелёных человечков» спасли Крым от бойни, судьбы Донбасса, но породили иную битву, лишь отсрочив войну.
Форпост посреди татарской пустыни
Будни крымского блокпоста
02.03.2014
Первое, что замечаю на севастопольском блокпосте – полутораметровую, наверное, распечатку иконы Богоматери на красном фоне. Затем – автобусную остановку, рядом с которой нагромождения паллет, ящиков, два старых разбитых кресла. И несколько людей с милицейскими дубинками, ручки которых перемотаны синей изолентой. Люди перекидываются короткими фразами, следят за проезжающими машинами. Руки стянуты георгиевскими и кислотно-зелёными (опознавательными) ленточками.
Чуть дальше, в сторонке у небольшой рощицы, пятеро со стальными милицейскими щитами отрабатывают блокировку и остановку противника. Лица сосредоточенные, напряжённые, но без шуток, улыбок тренировка не обходится.
Досматривают останавливаемый транспорт два человека в камуфляже. К ним командирован сотрудник ДПС, чтобы не возникало сомнений относительно законности проверки документов и автомобилей.
– Были реальные проблемы, нарушители? – спрашиваю я у них вечером, у костра. Худощавый паренёк с необычайно широкой георгиевской ленточкой, стягивающей предплечье, кормит пламя досками и ветками. Чуть дальше, в яме, сложены дрова и ящики на костёр.
– Всякое было, – смутно отвечает парень Семён с наивным лицом добродушного сельского хлопца.
– А «зелёные человечки»?
– Да, были тут пару раз, но вообще они где-то в других, отдалённых, местах дежурят…
Он физик по образованию, но занимается СЕО-продвижением. Когда в Севастополе в конце января начались первые волнения с попытками организовать Евромайдан, Семён примкнул к его противникам, а после записался в севастопольскую самооборону. Теперь он – на блокпосте.
Большая часть людей подтягивается сюда к семи вечера, освободившись после работы.
– Разобрался с делами и на блокпост, – улыбается, он вообще всегда улыбается, инженер Костя. Родился в Ивано-Франковске, учился в Киеве, работал в Сирии.
– А как в Севастополе оказался?
На этот вопрос Костя никогда не отвечает. Но зато охотно распространяется, почему записался в самооборону:
– Украинскую власть ненавижу! Евромайдан ненавижу! Надо было всех на… из автоматов снять!
Большая часть разговоров о происходящем в Украине здесь именно в таком безапелляционном духе. И много сравнений с Великой Отечественной войной. При этом хватает ребят, прекрасно знающих крымскую и мировую историю. За чашкой чая щедрыми пригоршнями они отсыпают любопытную информацию.
Впрочем, продолжительные беседы на блокпосте не в чести. Расслабляют, делают сонными, а необходимо быть всегда наготове.
– Мчал тут один с киевскими номерами, – рассказывают мне уже в другой смене, – прокурор. Мол, что за дела, почему остановили? Стал «права качать». Ничего, успокоили…
Водители останавливаемых машин реагируют на досмотр по-разному. Кто-то относится с пониманием, многие – с благодарностью («охраняют, обеспечивают покой»), но есть и те, кто отчаянно недоволен.
– Ты журналист, да? – напирает на меня рыхлый мужчина в синей кожаной куртке.
– Нет, писатель.
– Но пишешь же, да? Вот и напиши, что захватили крымскую землю эти вот пацаны, – он тычет в ребят с блокпоста, – устанавливают, суки, свои правила. А я коренной симферополец, понял?
«Книга Греха» — дебютный роман молодого, но уже известного прозаика Платона Беседина, чей яркий авторский стиль с его отточенной лаконичностью и сочной образностью поистине уникален. История, которую он рассказывает, одновременно жесткая и романтичная, остросоциальная и отчасти детективная. Герой романа, погружается на самое дно ада, чтобы попрать его внутри самого себя. Он желает участвовать в истории, поэтому состоит в тоталитарной секте и националистической партии. Он изменяет жизни людей, взрывает бомбы, громит старые порядки и, взрослея, ищет себя в мире успешных ловцов удачи.
Цикл миниатюрных рассказов. Платон Беседин с миниатюрами «Зёрна» стал финалистом премии «Независимой газетой» «Нонконформизм-поступок».
«Учитель» – новое призведение одного из самых ярких писателей Крыма Платона Беседина, серьезная заявка на большой украинский роман, первое литературное исследование независимой Украины от краха СССР до Евромайдана. Двадцать три года, десятки городов, множество судеб, панорама жизни страны, героя на фоне масштабных перемен.«Учитель», том 1 – это история любви, история взросления подростка в Крыму конца девяностых – начала двухтысячных. Роман отражает реальные проблемы полуострова, обнажая непростые отношения татар, русских и украинцев, во многом объясняя причины крымских событий 2014 года.
«Толстые дети – самые несчастные. Я был одним из них: жирным и краснощеким, со школьной кличкой Жиртрест, охами и ахами взрослых, ухмылками девочек и астматической одышкой – собственно, из-за всего этого я и объявил голодовку.Я перестал есть, когда мне исполнилось тринадцать. Еда стала моим главным врагом, на борьбу с которым шли все мои силы. Ненависть к пище была во мне так сильна, что хотелось сжечь все продуктовые магазины разом…».
В романе «Дети декабря» войны и конфликты исследуются на разных уровнях. На первом плане – кипящие события в России и на Украине: Евромайдан, Крымская весна, бои на Донбассе, тесно переплетенные со всей русской историей. Однако это лишь видимый пласт. Важнее то, что стоит за этим. То, что внутри. То, о чем вам никогда не расскажут в телеэфирах. О скрытой стороне войн и конфликтов, об изломанных судьбах людей и семей Платон Беседин говорит без ложного пафоса, открыто и честно, как только и должно говорить русскому писателю. Главные герои романа – те, кто оказался посередине, то есть, по большей части, все мы.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?