Дневник русского украинца - [31]
Толик увидел на площади Нахимова человек двадцать – в основном пенсионерок, – митингующих против Евромайдана. Присоединился. Постепенно образовалась группа единомышленников.
– Когда депутат Зеленчук у кинотеатра «Украина» назначил сбор Евромайдана, в интернете появилась инфа об этом. Я поехал туда. Нас, антимайдановцев, было человек триста. Мы не дали провести акцию…
После Толик нёс вахту, охраняя городскую администрацию.
– Тогда по всей Украине захватывали здания. Мы не должны были дать это сделать…
Записался в самооборону. Оружия никакого не было. Но прямо у администрации знающие люди проводили тренировки, как оборонять здание.
– До 11 часов вечера – просто собрание людей, – вспоминает Толик, – потом выходит тренер, говорит: «Построились те, кто остаётся на ночь…».
Главный же бой состоялся в Симферополе, когда крымские татары вместе с евромайдановскими провокаторами и профессиональными боевиками штурмовали здание Совета министров Крыма.
– Тогда из Севастополя приехало шесть автобусов. Помню, мы все без оружия, а у них – арматура, биты, газовые баллончики, заправленные, так говорили, веществом из люминесцентных ламп. Они напирали – мы стояли. Тогда только на моих глазах погибло трое. Одному древком флага, в которое был залит свинец, проломили зубы. Не прям татары «воду мутили», нет – провокаторы. Многие татары были с георгиевскими ленточками, за нас, а другие просто не понимали, что происходит…
Я и сам ездил на один из таких митингов в Симферополь. Так что отлично понимал, о чём говорил Толик. Дело ведь было не в татарах, а в общем хаосе разрушения. Ощущение бурлящего ненавистью, гневом островка посреди общего спокойствия. Когда вокруг мирная, относительно размеренная жизнь, но сделай шаг, второй, переступи черту, и оказываешься внутри боя, внутри пламени, где перестаёт существовать твоя инициатива, твоё мнение, твой выбор – ты часть бедлама, ты кирпич в стене паники.
– Да, в той толпе, – соглашается Толик, – я почувствовал, насколько мал человек и в то же время насколько важна его воля. Я как бы и не был собой. Они напирали – мы защищали, вот и вся история…
Соглашаюсь, потому что именно воля позволила этим ребятам выстоять.
– Как всё кончилось? Вышел Чубаров и просто сказал татарам: «Расходитесь». Ну, они и пошли. Почему так? Говорят, Кадыров Чубарову позвонил, но это лишь слух, сам понимаешь…
Понять что-то в этой кутерьме, определиться довольно-таки сложно. Переменных, неизвестных хватает. И люди, несмотря на постоянную информационную «накачку», чуть выйдя из матрицы агитпропа, начинают сомневаться, бояться, как и что будет дальше.
Иногда весь Крым превращается в подобие крепости, описанной Дино Буццати в романе «Татарская пустыня», вдохновившем, к слову, нобелевского лауреата Джозефа Кутзее на другое замечательное произведение – «В ожидании варваров». Так и крымчане застыли, ждут, когда на их форпост нападут «татарские орды» и «красно-чёрные варвары». И ожидание это становится чем длительнее, тем тревожнее – ведь всё больше, всё навязчивее сомнительность и неопределённость, порождающие страх.
Однако на блокпосте эти терзания рассеиваются. Здесь есть лишь сила, воля, уверенность в том, кто виноват и что делать. Всё очевидно и потому просто. Люди на блокпосте считают себя правыми, творящими, как они выражаются, богоугодное дело. Клич «враг не пройдёт» даёт им и цель, и образ действия, делая жизнь, хотя бы на время, упорядоченной, ясной. А в окружающей смуте это куда больше, чем кажется на первый взгляд.
Спасибо Евромайдану за Крым
Кого Россия должна благодарить за полуостров
05.03.2014
Могут ли в Украине ненавидеть Россию больше, чем ненавидят последние пять-шесть лет? Оказывается, могут. Как сейчас. До шевеления волосков, до судорог кишечника.
Двадцать лет обработки, политвоспитания сделали свое братоубийственное дело. Скажи «Россия» – получишь в ответ кислотную ненависть. Точно задушить хочет.
Срабатывает как «якорь» из НЛП – вводит в нужное ресурсное состояние: на глазах пелена, сознание отключено. Ненависть априорная, без сомнений, без вариантов. Никаких компромиссов – переговоры обречены. Потому что если «русское», то обязательно инфернальное, агрессивное, воли, жизни лишающее.
Дай Бог, чтобы так не бесповоротно, не навсегда. Хотя кажется, что всё больше – именно по этому, раскольному, вектору.
Российские войска – в Крыму. В Украине – мобилизация. В Украине – психоз. Странная новостная лента с дикими сообщениями вроде «украинские военные отбивались от российских спецназовцев черенками лопат». И рядом – «украинский солдат: буду стоять до последнего патрона, иначе дед не поймет».
Информационной пропагандой такое не назовёшь. Больше напоминает неконтролируемое сокращение желудка, стремящегося избавиться от накопившейся ядовитой желчи.
То, что СМИ швыряют новостные «коктейли Молотова» в одного врага, – это понятно, логично. Информационную блокаду, окончательно зацементированную, укрепленную Евромайданом – кто против, тот телеканал «Интер», – не прорвать.
Чуднее другое – украинцы верят абсолютно всему. Безоговорочно, как в дважды два. Образованные, воспитанные украинцы.
«Книга Греха» — дебютный роман молодого, но уже известного прозаика Платона Беседина, чей яркий авторский стиль с его отточенной лаконичностью и сочной образностью поистине уникален. История, которую он рассказывает, одновременно жесткая и романтичная, остросоциальная и отчасти детективная. Герой романа, погружается на самое дно ада, чтобы попрать его внутри самого себя. Он желает участвовать в истории, поэтому состоит в тоталитарной секте и националистической партии. Он изменяет жизни людей, взрывает бомбы, громит старые порядки и, взрослея, ищет себя в мире успешных ловцов удачи.
Цикл миниатюрных рассказов. Платон Беседин с миниатюрами «Зёрна» стал финалистом премии «Независимой газетой» «Нонконформизм-поступок».
«Учитель» – новое призведение одного из самых ярких писателей Крыма Платона Беседина, серьезная заявка на большой украинский роман, первое литературное исследование независимой Украины от краха СССР до Евромайдана. Двадцать три года, десятки городов, множество судеб, панорама жизни страны, героя на фоне масштабных перемен.«Учитель», том 1 – это история любви, история взросления подростка в Крыму конца девяностых – начала двухтысячных. Роман отражает реальные проблемы полуострова, обнажая непростые отношения татар, русских и украинцев, во многом объясняя причины крымских событий 2014 года.
«Толстые дети – самые несчастные. Я был одним из них: жирным и краснощеким, со школьной кличкой Жиртрест, охами и ахами взрослых, ухмылками девочек и астматической одышкой – собственно, из-за всего этого я и объявил голодовку.Я перестал есть, когда мне исполнилось тринадцать. Еда стала моим главным врагом, на борьбу с которым шли все мои силы. Ненависть к пище была во мне так сильна, что хотелось сжечь все продуктовые магазины разом…».
В романе «Дети декабря» войны и конфликты исследуются на разных уровнях. На первом плане – кипящие события в России и на Украине: Евромайдан, Крымская весна, бои на Донбассе, тесно переплетенные со всей русской историей. Однако это лишь видимый пласт. Важнее то, что стоит за этим. То, что внутри. То, о чем вам никогда не расскажут в телеэфирах. О скрытой стороне войн и конфликтов, об изломанных судьбах людей и семей Платон Беседин говорит без ложного пафоса, открыто и честно, как только и должно говорить русскому писателю. Главные герои романа – те, кто оказался посередине, то есть, по большей части, все мы.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?