Дневник романтической дурочки - [45]

Что же радостного и необыкновенного случилось в тот вечер? Радостное могло привидеться только от полного отчаяния. А вот необыкновенное действительно началось. Те весенние сумерки с яркой луной проложили путь к ящику Пандоры, который при нормальном стечении обстоятельств и при малой разумности девушки, блуждающей по центру Москвы, никогда не был бы открыт, а я через столько лет не кляла бы ту девушку, то бишь себя, за подчинение навязчивой идее и абсолютную рассеянность.

И сегодня бы я могла собирать яркие лоскутки-лепестки осенних цветов на премьере, а не старый, свалявшийся ватин, который тут же рассыпался и превратился в сладко-кислый перегной увядших листьев. Их я и собирала с мокрой скамейки. Теперь они превратились в жмых, текущий по моим рукам, делающий их грязными и холодными. Очень поэтично, но душу не успокаивает. Она трясется и падает от малейшего шороха. Чего я жду?

Я влетела в дом, сорвала трубку с аппарата, резко и отрывисто стала набирать знакомый номер.

— Руфочка, как вы себя чувствуете? — Начала я с места в карьер. — У вас нет причин для беспокойства?

— Что ты имеешь в виду, деточка? Во-первых, добрый вечер, — оттягивала неприятную минуту актриса.

— Вы же просили срочно позвонить.

Моя обида перешла в агрессивность, которую подогревала тревога за Митю.

— А, ну да, — рассеяно отозвалась старая дама. В тот момент меня действительно что-то волновало. Но уже все прошло.

— А что было-то? Руфочка, вы знаете, что Митя в Москве и за ним охотятся непонятные типы?

— Почему ты считаешь, что причиной появления неизвестных является мой младший внук? — строго спросила Руфа.

— Откуда вы знаете, что кто-то за кем-то следит? Я же еще ничего вам не говорила.

— Ну… Лера, ты можешь сейчас приехать? Есть неотложный разговор.

Руфа быстро повесила трубку, чтобы не дать мне возможности и дальше кидаться на амбразуру.

На улице было темно и прохладно. Идти не хотелось. Да и запал прошел. Но это были не единственные причины моего нежелания ехать в «гости». Я боялась узнать то, что изменит мою «налаженную» жизнь. Я никогда не умела предугадать, к чему приведет меня тот или иной поступок. Вот и сейчас звонок Руфе имел обратный результат. А может, и неплохо, что мне придется наведаться к старой даме. Вдруг это даст возможность во всем разобраться. Меня давно угнетает постоянная недосказанность. Будто существует такой странный поводок, который Шабельские то натягивают, то отпускают. Мне, при всей радости общения с Руфой и боязни быть отлученной от этой семьи, такой способ общения перестал нравиться. Возможно, они не заметили, что я выросла и со мной можно обсуждать даже сложные вопросы.

— Давай сначала попьем чаю, — не очень искренне пригласила Руфа.

Ей нельзя было отказать в наблюдательности и прозорливости, и это «специальное» приглашение было нарочитым и мне казалось издевательским. Поэтому я решила вылезти из скорлупки и нахально спросила:

— Что вы, Руфочка, не поделили с Митей? Почему он в таком чудовищном виде и состоянии?

Она остановилась на полдороге своего величественного шествия к столу:

— А какой у него вид?

— Он изможден, истощен, одежда измята и…

— Ну хватит. Я поняла. Он приехал две недели назад.

У меня в мозгу сразу щелкнуло — угадала. Посещение «клиентов» началось именно тогда.

— Где он обитал до тех пор, не могу сказать, не знаю.

— Ну? — поторопила я хозяйку не очень вежливо.

— Лера, ты раньше отличалась деликатностью и терпением. Неужели современные театральные институты так портят молодых людей?

— Руфочка, просто нет больше сил.

Неожиданно для себя я начала плакать.

— Я же не железная. Все время тайны, недомолвки. Это просто несправедливо.

Руфа оторопела, а потом стала причитать:

— Ну я же не думала, что все так серьезно. Мне казалось, та детская глупость… Митя звонил несколько раз в течение последнего полугода.

Она подошла ко мне, стала поглаживать по спине и тихо рассказывать:

— До этого он только писал письма, я думала, у него все благополучно. Но вдруг: «Бабушка, мне срочно нужны деньги. Найди, пришли». И повесил трубку. Я позвонила Нюре и потребовала объяснений. Та приплыла и начала рыдать, что у Мити давно проблемы. Он просто не хотел меня беспокоить.

— А какие у него проблемы? Его же взяли в театр, у него была любимая женщина… — растерялась я.

— Точно не знаю, — неуверенно пробормотала Руфа. Было понятно, что она опять не договаривает.

— Руфочка, сколько можно скрытничать? Если вы не хотите мне ничего объяснять, так и скажите. Я больше не буду приходить и вмешиваться в вашу таинственную жизнь, — обиделась я.

— Ничего я не скрываю, я тебя оберегаю. И кроме того, не все хочется произносить вслух, особенно если это касается непривлекательных поступков твоих близких. Я возмущена поведением своего младшего внука, мне стыдно, но он не перестал быть мне близким человеком.

— Не знаю, велико ли его преступление перед человечеством. Но бросать его неблагородно.

Руфа с удивлением посмотрела на меня, что-то прошептала по-французски, а потом сказала:

— Меня сейчас больше волнует появление незнакомцев. Что ты об этом думаешь?

— Я считаю, что надо позвонить Андрею Сергеевичу.