Дневник романтической дурочки - [44]

— Почему, Викочка Степанна, вам кажется, что эти бандиты пришли за мной?

— Сначала разговор с первым молодым человеком действительно вертелся вокруг дома, красоты наших старых яблонь и всякой ерунде. Затем он стал выспрашивать о жильцах. При этом был осведомлен, что в доме десять квартир и живут в них всего двадцать человек. Это мне понравилось уже меньше, и лишь в конце разговора он спросил, есть ли в доме молодые девушки.

— А вы не преминули ему все растолковать?

— Ну уж не считай меня такой дурой. Я, естественно, поинтересовалась, зачем ему это знать. Он сказал, что, может, хочет жениться и переехать в наш дом.

— Бред какой-то. Вы же не могли всерьез поверить этой дурацкой шутке?

— Конечно, нет. Но он и не настаивал, а просто встал, сказал, что пошутил и ушел. Этому эпизоду я не придала большого значения. Но приблизительно через неделю появился не очень молодой человек и тоже стал выспрашивать о доме, о жильцах и о тебе…

— Вот так просто, ни с того ни с сего, стал интересоваться мной?

— Ну понимаешь, Лера, — замялась Вика, — может, я сама как-то вывела его на эту тему, — зарделась дама. — Он такой обходительный. А мне очень тоскливо одной. И потом, есть же люди с тонким подходом, умеют узнать все, что им нужно…

— Так что нужно-то было? — решила я прервать поток Викиного красноречия.

— С кем ты приходишь, кто тебя провожает, часто ли ты отсутствуешь по вечерам…

— А какой вид у них у всех был?

— Подозрительный. Люди не нашего круга.

— Что вы имеете в виду, Виктория Степановна?

Уж не знаю, кому Вика льстила, себе или нам, и что называла «нашим кругом»?

— Они, что называется, простые, не лощеные, и речь простоватая, и скользкие какие-то.

Почему-то я представила себе маркера из Конан Дойла рассказа — липкого, маленького, неопрятного. Моя тревога начала вздрагивать и подпрыгивать от непонятности всего происходящего и от приближающегося лица испуганной Виктории Степановны. Однако я решила не терять присутствия духа, поблагодарила Вику за бдительность и стала медленно спускаться к своей квартире. В дверях меня поджидала мама с немым вопросом на лице. Пожав плечами, я удалилась в свое «купе». Мамуля, поняв, что добиться от меня ничего не сможет, пошла греметь кастрюльками на кухне, напоминая мне о своем непреходящем беспокойстве и недовольстве ситуацией.

Итак, что мы имеем: двух непонятных преследователей, мамино негативное отношение к семье Шабельских, звонок Руфы и приезд Мити. Все вместе это вроде бы ни о чем не говорит, но если разложить каждое событие, а потом снова сложить, одно тесно переплетется с другим.

Когда-то в моем детстве бабушка сшила лоскутное одеяло. Очень яркое, теплое. Детское желание заглянуть внутрь неодолимо. Мне казалось, что за красочными кусочками находятся еще более удивительные вещи. Я прощупывала их, пыталась проковырять дырочки. Одеяло напоминало мне нарисованный очаг в каморке папы Карло, и, как Буратино, я старалась открыть дверку в кукольный театр. В один прекрасный день кто-то зацепил ткань за железную сетку старой дачной кровати, одеяло порвалось, и его бросили в чулан. Мой час настал. Я с трепетом подобралась к вожделенному предмету и… увидела, что за прекрасным фасадом спрятана грязная, сбившаяся в комки вата, плохо пахнувшая и щедро набитая темными щепками. Вата была техническая, необработанная. В течение последних лет я часто вспоминала одеяло и вату, которой оно было набито. Моя жизнь была похожа на этот матерчатый обман из моего детства. Сверху красочные фантики, а внутри грязь и труха. Сегодня, к сожалению, у меня остались только ошметки технической ваты. Но было время, когда блестящих ярких лоскутков казалось больше. В тот день первый кусочек оторвался, приоткрыв противную внутренность.

— Мамуль! — крикнула я, отодвигая со скрежетом дверь. — Я пойду погуляю.

Мне казалось, что если я просижу в квартире еще хотя бы полчаса, то затмение, которое надвигалось на мои утлые мозги, окончательно накроет сознание и я не смогу трезво оценить ситуацию. Мне представилось, что я нахожусь где-то совсем рядом с раскрытием загадок, но правильное решение ускользает на последней стадии. Побродив по нашей небольшой улице, скорее похожей на переулок, я дошла в очередной раз до перекрестка. Услышав гул толпы, подняла глаза от пыльного тротуара, так и не найдя там ответов на мои вопросы, и увидела напротив музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. Я так обрадовалась и самому зданию, и начинающемуся спектаклю, словно нашла выход из лабиринта и теперь смогу объявить во всеуслышание о своем открытии. Восторг при виде большого скопления народа меня обуял неимоверный. Я не одна, и все не так страшно. Кроме того, массивное здание оперно-балетного театра навело на мысль, что появления неизвестных «друзей» во дворе и их нескромные вопросы непосредственно совпадают с прибытием Мити. Я не знаю, почему и как возникло это соображение. Но оно мне понравилось своей неожиданностью, возможностью снова оказаться на Митином горизонте, (мне тотчас привиделось, что именно Мите, а не мне угрожает опасность). Нужно перестать гадать и немедленно позвонить Руфе, настоятельно потребовать разъяснений. Я не сомневалась ни минуты — Руфина Константиновна будет очень обеспокоена моим сообщением, ведь она собственно уже намекала на что-то и била тревогу в телефонном разговоре с мамой. Вонючее одеяло перестало издавать миазмы, и разнообразные, яркие лоскутки покрыли праздничным слоем мои будущие действия. От возбуждения и предвкушения я бежала быстрее лани…