Дневник расстрелянного - [26]

Правда, другие шепчут:

— Через три недели фронта уже не будет, везде начнется партизанская война.

О партизанах время от времени доходят еще отголоски, подробности новые. Рассказывают, например, эпизод был в Станиславщине (около Галочьего леса).

Когда подъезжали первые машины немцев, в этом сельце было два партизана. Они подпустили машины близко и пулеметной очередью выкосили всех, по одним данным на одной, по другим — на двух машинах. Воспользовались замешательством. На коней. Ускакали.

Немцев раненых и убитых забрали машинами, самолетами. В той же Станиславщине было закопано два, в соседнем селе Трояны тоже два, несколько в Грушке. Потом откопали — на самолет. Причем в Станиславщине одного закопанного забрали и увезли, другого вернули в могилу. Оказался итальянец. Таково равноправие национальностей по-немецки!

16 апреля 1943 года.

Продолжаю старое.

Люди напряженно прислушиваются. Бухает то там, то тут. Всегда говорили: «Камень рвут». Теперь даже старики не верят: «Какой камень?» Особенно слышно, понятно, в земле. Соседи выбирали из ямы картошку. Долго не вылезали. Земля гудела.

Говорят, близко бой был, в Тульчине, сто пятьдесят километров от нас.

Все село на две партии разделилось. Немцы и полицаи свирепствуют. Ловят всех, кто не имеет документов. В Звенигородске повесили на базаре четверых. Висели трое суток. Партизаны ли они или кто — неизвестно, документов не было. Повешенных охранял полицай. Все же умудрились некоторые — положили записку, придавили камнем. Что было в записке, точно не установлено. Но будто бы смысл таков: «Это не первые и не последние. Придет время — за всех ответите».

Былой заносчивости у немецких лакеев уже нет. Колодистский староста мне проговорился: «Время такое — дома не ночуй».

Его приглашают на выпивку.

— Пойду, если вечером домой приведете, а то знаете...

Редакция «Уманского голоса» сняла вывеску.

В партизанские дни управа Колодистого была пуста, Не успели даже замка повесить. В «святая святых», кабинете старосты, гуляли и пили весь вечер пацаны.

Здешний полицай Гришка Лаврук сидел на печи за подушками.

Над Николаем Яремчуком, унтер-офицером полиции, смеялись родичи, будто он таскает винтовку не на плече, а волочит по земле за ремень, чтоб в случае чего не заметили, если кинуть.

Вот их{17} уже нет несколько дней. Еще летают всеми курсами самолеты. Бухает то здесь, то там. Но о них помнят и те, кто ждет Советов, и те, кто хочет, чтоб они провалились в преисподнюю.

Обобщаю так.

По-прежнему в селе пили самогонку и оглядывались на полицаев. По-прежнему ругались из-за пропавшей палки или не там снесшейся курицы. Но было и что-то новое в селе. О нем проговаривался иной, разве только крепко напившись. Но оно чувствовалось, и прежде всего чувствовало его поставленное немцами начальство. Староста уже не гонял с гордым видом на паре ярко-рыжих и не ночевал дома. Полицаи, здороваясь, стали снимать шапки. Все, кто прятался месяцами от Германии, повыходили на улицу, прохаживались независимо, засунув руки в карманы..

Еще подробности о расправе.

Девушку, что взяли раненой, вели на расстрел в одних трусиках. Жандарм всунул пальцы в рану (у нее разорвана грудь), стал раздирать.

— Чувствуешь?

— Чувствую.

— За что ты терпишь?

— За родину. А вот ты за что?

«И успела дать мордача», — так и рассказывала жена кулака Сидора Кота.

В селе Пировка был пойман один. Пытали. Ничего не сказал, кроме того, что он военный инженер. Знал немецкий. На вопросы отвечал:

— Я пленный, я ничего не знаю.

Семь раз в него стреляли. То в руку, то в ногу, чтобы не убить. После каждого выстрела допрашивали.

— Скажи. Вылечим тебя.

Так ничего и не сказал. Кто же он, этот доблестный инженер?!

А партизаны все равно есть.

В прошлую ночь приезжали на «Затишок» — за снабжением. Как раз когда ехали туда полицаи ловить в Германию. Полицаи дали ходу.

В прошлую ночь были в нашем селе. В трех хатах.

18 апреля 1943 г.

Вчера впервые за все время оккупации видел советскую газету. Бывало, иногда я мечтал, как бы увидеть «Правду». И думал, чего доброго, разревусь. Вчера Мария пришла из Колодистого. Когда мы со стариком вошли в хату:

— У меня кое-что есть. Советская газета. Правда, старая: за 29 грудня 1942 года.

Двухполосная. Знакомый шрифт: «За ради иску Украину». Помню, как редактировалась в Киеве в помещении «Коммуниста». Почетные редакторы — Бажан, Василевская, Корнейчук.

Маруся читает последовательно. Номер посвящен двадцатипятилетию установления на Украине советской власти.

Отчет о торжественном заседании, посвященном двадцатипятилетию провозглашения Украинской Советской социалистической республики. Заседание проходило в Колонном зале Дома Союзов. Так же, как всегда, в президиуме все знакомые фамилии. Избирается почетный президиум. Только приветствие чуть сдержанней, содержание речей конкретней.

Внизу на все четыре колонки привычные фото президиума. Знакомые, знакомые лица.

Вторая полоса.

Сообщение: «Червона армия переможно наступае». Это о первых днях прорыва на Дону. Данные за одиннадцать дней — с 16 по 26 декабря. Над газетой, где «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» бывало — «Смерть немецким оккупантам!»