Дневник расстрелянного - [18]
Считал, что все ему должны покоряться и на все имеет права. В буфете не платил, что ни брал. В лавке тоже. Люди работали у него — копали, рубили, сапали — им даже не давал обеда. Брал что вздумается в колхозах. Почти не ходил пешком. Кучер Василь возил на обед даже из управы. Его не любили. Втихомолку смеялись над неграмотностью. Иногда подсовывали бумажки, разрешающие колоть скот, говорили, что о крестинах. Выводил: «Бога».
Помощники в конце концов дождались. Их доносы сделали свое. Началось следствие. Полицаи бегали на цыпочках, радостные. На вопросы усмехались: «За паном». Он приходил уже пешком. Обогащение прекратилось. Нашлось где-то и фото: он в числе бригады, выкачивающей хлеб в тридцатом году. А он все не верил и надменничал:
— Пусть попробуют снять. В Гайвороне восстановят.
Не восстановили. Посидел. Получил порцию. Отправили в больницу. Там еще получил. Кузнец Горобец, узнав, решил отомстить. Явился в больницу, на койке избил больного старосту. Ко времени его возвращения домой все его имущество уже было забрано. Говорили, что на горище нашли у него валенки, взятые в прошлом году, два кожуха и т. д.
Врач, который лечил раньше от туберкулеза, сказал:
— Теперь он больше полугода не проживет.
Староста умер через три месяца. Могилу ему никто не хотел копать. Копал один дядька, которого он бил, взял за это кожух.
27 января 1943 г.
Такое впечатление: кольцо сжимается. Немцы боятся. В чем дело? В ночь на субботу по хатам Колодистого пошли полицаи. Забирали молодежь для Германии.
На расвете вывозили. Полицаев было больше, чем отъезжающих, кажется, двадцать. Все же некоторые удрали. Мальчуган Коля, которого уже несколько раз пробовали отправить, юркнул под сани. Когда полицай отошел — кучка людей спрятала его и так постепенно отошла.
В воскресенье пошли также по базару.
Подходят к парню:
— Пошли за мной.
— Куда?
— Увидишь!
Уводили поодиночке в управу.
Первым привели хлопца из нашего села. Он рассказывал:
— Пришел в управу — там никого не было. Только шесть полицаев. Потом они вышли, я потихоньку за угол. Потом за огороды и бегом. Три километра бежал — не оглядывался. Даже если б стреляли, не оглянулся.
Один сидел в лавке, ждал соли. Ему сказали:
— Пойдем!
— Хоть до вечера посижу, да соли дождусь.
Его вывели из лавки.
Чем не ловля негров?
Мама охает.
— Ой, господи, як собак ловят. А це ж люди!
* * *
В Колодистом устроили повальный обыск. Искали оружие.
У нас долго было тихо. Теперь началось. Говорят, в Грушке тоже обыски. В Каменной арестовали агронома и учителя. На днях снова обыски у христиановских интеллигентов. Устраивает жандармерия помимо местных властей. Приезжают ночью. Говорят, из последних четырех (точно) у одного нашли винтовку, у другого — радиочасти. Вообще ищут радиолюбителей. Парня, наверное, расстреляют.
Т.{11} — неплохой парень — просигнализировал нам так. Одна молоденькая девушка встретила другую. Одна — его родичка, другая — сестра Л. Одна сказала другой: «Толя просил, чтоб ваши пока не приходили к нам». Дальше шло объяснение.
Кстати, о Толе. Это молчаливый, сосредоточенный парень. Был ассистентом профессора физики в каком-то Киевском вузе. В армии — связистом. Когда его часть была разбита, поплелся домой, захватив найденные изящные наушники. С ними и схватили его. Решили, что подслушивал донесения. Держали в каком-то дворе. Пытали. Били, пока не потерял сознание. Потом отливали водой. Снова били. Для этой цели была приспособлена специальная «пыточная» хата.
Сначала, когда схватили, пинали. Старались попасть в пах. Он сжал ноги. Пинали в живот. Какой-то немец-радиотехник честно сказал, что с таким набором инструментов ничего поделать нельзя.
Но Толя нагляделся. При нем до смерти забили девочку лет двенадцати. Она была остановлена в платье мальчика. Подозревали в чем-то злостном. Когда убили, чтоб придать видимость законности, мертвую повесили.
Еще об их допросах. Бывший староста села Каменная Криница, по профессии учитель, попал в жандармерию в Грушку. Кто-то донес, что он раскулачивал. Две недели держали в камере, в цементном подвале. Днем по колено бродил в воде. Их было четверо в камере. На ночь ставили скамейку, на которой четверо могли только стоять. Если двое сидели, двое других продолжали бродить в воде.
Около Грушки упал немецкий самолет. Подбит. Без шасси. Рассказывают: над Голованевском (в двадцати пяти километрах от нас) был бой. Между тремя немецкими и двумя советскими самолетами. Немцев побили. Еще раньше — в том же районе — село два немецких подбитых. Хоронили летчиков. Наши бывают совсем близко. И все же — чертовски до них далеко!
* * *
В Колодистое возвратился из отпуска шеф-барон. В первый же день схватил в управе завхоза за ворот, давай колотить головой о косяк.
— Почему кукуруза не чищена? (Там местные заправилы, надеясь сохранить кукурузу от вывоза, не разрешали с осени чистить). Если через пятнадцать дней не будет — повешу!
9 февраля 1943 г.
Немцев крепко побили. Это уже не слухи. «Уманский голос» за 28 января полон был несколько затуманенных, как полагается, но таких, каких не было с начала войны, признаний.
Отдельные главы из недописанного и неназванного автобиографичного романа о войне.
Автор: О книге. Работая, я представлял ее так: она должна идти по нарастающей. Должна начинаться — что принесли с собой оккупанты. Первая группа рассказов должна вызвать чувство ужаса. И логическое продолжение ее — вторая группа: закипание возмущения, разочарования в пришельцах даже у тех, кто ждал их, помогал на первых порах или был безразличен. Первые, еще не оформленные возмущения. Третья группа — это борьба. Люди, понявшие, что нет иного пути, чтоб спасти и себя и Родину, как уничтожение захватчиков. Она — вся действие.
Герой повести в 1941 году служил на советско-германской границе. В момент нападения немецких орд он стоял на посту, а через два часа был тяжело ранен. Пётр Андриянович чудом выжил, героически сражался с фашистами и был участником Парада Победы. Предназначена для широкого круга читателей.
Простыми, искренними словами автор рассказывает о начале службы в армии и событиях вооруженного конфликта 1999 года в Дагестане и Второй Чеченской войны, увиденные глазами молодого офицера-танкиста. Честно, без камуфляжа и упрощений он описывает будни боевой подготовки, марши, быт во временных районах базирования и жестокую правду войны. Содержит нецензурную брань.
Мой отец Сержпинский Николай Сергеевич – участник Великой Отечественной войны, и эта повесть написана по его воспоминаниям. Сам отец не собирался писать мемуары, ему тяжело было вспоминать пережитое. Когда я просил его рассказать о тех событиях, он не всегда соглашался, перед тем как начать свой рассказ, долго курил, лицо у него становилось серьёзным, а в глазах появлялась боль. Чтобы сохранить эту солдатскую историю для потомков, я решил написать всё, что мне известно, в виде повести от первого лица. Это полная версия книги.
Книга журналиста М. В. Кравченко и бывшего армейского политработника Н. И. Балдука посвящена дважды Герою Советского Союза Семену Васильевичу Хохрякову — командиру танкового батальона. Возглавляемые им воины в составе 3-й гвардейской танковой армии освобождали Украину, Польшу от немецких захватчиков, шли на штурм Берлина.
Антивоенный роман современного чешского писателя Карела Конрада «Отбой!» (1934) о судьбах молодежи, попавшей со школьной скамьи на фронты первой мировой войны.
Авторы повествуют о школе мужества, которую прошел в период второй мировой войны 11-й авиационный истребительный полк Войска Польского, скомплектованный в СССР при активной помощи советских летчиков и инженеров. Красно-белые шашечки — опознавательный знак на плоскостях самолетов польских ВВС. Книга посвящена боевым будням полка в трудное для Советского Союза и Польши время — в период тяжелой борьбы с гитлеровской Германией. Авторы рассказывают, как рождалось и крепло братство по оружию между СССР и Польшей, о той громадной помощи, которую оказал Советский Союз Польше в строительстве ее вооруженных сил.