Дневник. Продолжение - [8]

Но солнце и луна от этого дороже —

их непохожий свет не выльется во зло...

Едва ли не к добру огонь на океане,

где каждый не бывал, но точно – на маяк,

по во́лнам, по волна́м, с удачей на паях,

спешил туда-сюда, благой и окаянный...

...Но засветло в твоих потёмках не видать,

как водится, ни зги – не в помощь и лампада...

Уже московский смог по улицам витать

отправился... Жара не обещает падать.

28 и ю л я

ЖАРА. ИЗГОРОДЬ

Перегрелась ли, вымерла плоть —

лишь далёкое завтра ответит.

За завесою плотною сплошь

неизвестное, что – не отведать,

не увидев воочию... Густ

то ли дым, то ли морок напрасный,

где застряла бескрылая грусть,

как в силках, ушибившись о прясло.

29 и ю л я

ЖАРА. САД

Полегли девясил и шары

золотые, гортензия в шоке,

а добавить хоть градус жары,

перейдёт гладиолус на шёпот.

Птица падает камнем, в пруду

тяжелеет вода – мир на грани...

Ветерок не берётся продуть,

и уже замолчали герани.

Общий обморок. Остов скамьи

позабытой, горячие речи...

Та же жажда, и так же скорбим,

и никак – не выходим – навстречу.

30 и ю л я

ЖАРА. УТРО

Просыпаешься – лёгкая зыбь.

За окошком – ни моря, ни бриза...

Но мерещится спелая сыпь

на волнах, ходит парусник-призрак

по простору... Распалась вода

на соцветья, обласканы скалы...

Так гудят поутру провода...

Засыпает пустыня песками

бесконечными... Их перейти

баловство ли? Москве не до шуток.

Просыпается день. Впереди

море жизни, и дальше дышу я.

30 и ю л я

ЖАРА. УГНЕТЕНИЕ

Докричаться до прошлого – труд

незавидный – пустые усилья.

Понапрасну пронзительных труб

выступленья-вступленья... Усидчив

час, что был. Ни туда ни сюда.

Надо вовремя там состояться,

не собрав окаянных «стагнаций»

на тяжёлую чашу Суда.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Инородное слово ещё б

взять и вытеснить, но неподвижным

остаётся замочком висеть

да впивается, будто клещом,

в лист и текст, и берите повыше...

Но не ждите вчерашних вестей.

30 и ю л я

БЕЗ НАЗВАНИЯ

Я дал разъехаться домашним...

Б. Пастернак

Разъехались домашние. В пустом

пространстве натыкается на стены

воспоминанье, эхо... На постой

стучится вечер, запуская тени,

как мы родную кошку в новый дом...

Побрызгать бы крещенскою водой.

Да вот беда, вода давненько вышла...

По горлу поднимается всё выше

перед незваным гостем подлый страх...

Водичкой бы крещенскою с утра,

но нет воды. Она прогнала тени

вчерашние, где жизнь взрастила стебель,

а корни укрепить доверив нам...

Разъехались домашние. Видна —

с утра – неразделённая вина

оставшегося сторожить хоромы,

которые и тесны, и огромны

в том мирозданье, что зовётся мы.

Где не было, должно, заветной кошки,

но хлебца пересушенные крошки

таскала перепуганная мышь...

Мы улыбались, мы страдали, мы ж...

разъехались... Ещё вино не вышло,

а что вода – вода прольётся свыше,

я знаю, я слыхала много раз...

По Гласу подвигается гора,

снимается с насиженного места...

Разъехались. Я не одна. Мы вместе.

31 и ю л я

БЕЗ НАЗВАНИЯ

Быть может, скажут – вот июль, и в нём

плоды растут помедленней словечек —

вынослива бумага... Паче тем...

Не буду, догадаетесь. Кивнём

согласно: перегрелся человечек

в июле, это правда – по черте

проходит еле-еле... Не свалиться

не грезит даже. Умничать горазд,

и плакать, и рыданием залиться...

И думать: «О иулий, что за лица?!

Неужто это зреет на горах...»

Гора спустилась вниз. Как трудно выше

подняться. Поднимаешься – не вышло.

А это – перебор иль недобор...

И даже если б ты полнеба вышиб,

навстречу бы Творцу в пролом не вышел

не знающий, где худо и добро.

Вот так и я, кропающий без меры,

сломаю, проломлю башку – бессмертным

не сделаюсь без Бога моего.

И всё-таки скажу – меня простите!

В июле жарко. Я потом простыну...

Всё выровняет времени огонь.

31 и ю л я

ПОСВЯЩЕНИЕ

Забыв жары увечье, подвязав

дорожное тряпьё,

уходит лето...

Что вызрело и снято – по возам,

бесплодного репья —

телега.

Ах, лето жаркое... Я тоже...

кабы кровь

комар не выпил.

. . . . . . . . . . . . . . .

...Лишь дожил

бессловесный крот

с кричащей выпью.

31 и ю л я

ЖАРА. АВГУСТ

1

Август, в путь! За пожаром пожар

нам июль посылает вдогонку...

Раскалённую руку пожать

нелегко – не пускает огонь как...

Дым Отечества сладок ли, друг,

когда душит? Не чеховским садом

дышит Родина... Утро в чаду.

Свод небесный провис без подпруг —

нет пути между раем и адом —

надевает окрестность чадру

беспросветную...

Не на востоке,

не на западе – в люльке родной

голосить и молчать заодно,

оставаясь в горящем остроге.

2

...Сух гербарий, за окнами зной,

и шуршит под ногами до срока...

И не спится, но снится озноб,

опрокинув июльских основ

непреложность... Влажнеет сорочка.

Зной за окнами... Высох ручей

с инфузорией-туфелькой бедной...

И течение летних речей

высыхает... И пыль горячей

под колёсами велосипеда...

Дачный привкус... Пронзающий звук

из-за лет, перемолотых в крупку,

и помельче... заваренных круто

кипятком...

что поныне – зовут.

1—9 а в г у с т а

ПОСЛЕ ЖАРЫ...

Уставшая бабочка грудкой на крюк

посажена ловко —

пленённая странница... Замкнутый круг.

Любовная лодка,

застрявшая в отмели...

Солнечный пыл – земные приметы.

Из засухи – в оттепель,

где «угольки» восстанут из мертвых:

обугленный лес, и жилища... и душ

крылатых собранье,

летящих на пламя в родимом чаду

с открытым забралом...

14—16 а в г у с т а

НЕНАСТЬЕ