Дневник. Продолжение - [13]

Шрифт
Интервал

Продолженье не следует. Сон
всё доскажет... Не время на слом —
шкаф по Чехову, башенка-печь,
у которой не холодно лечь,
когда холодно в поле... Погост
на пригорке за полем. Не гость —
приходящий за ключиком. Дверь
тоже знает об этом теперь.

24 с е н т я б р я

3. Ночь

Посиделки вдвоём. Третьей мышь прибежит и проверит.
Далеко за полночь. В пятый раз напевает француз...
Всё совсем как вчера, только месяц немного правее
и полнее чуть-чуть, и луной назовётся к концу,
проходя свой маршрут. Календарь позабыт человечий —
лишь знакомый прононс, колебанье в лампаде огня,
когда ждёшь, не дыша, и едва выдыхаешь словечки,
и готовишься жизнь, как дитя, осторожно обнять.
Засыпая в руках неповинных, младенец не всхлипнет.
В колыбели – как там, где его полюбили давно.
Колыбельный мотив навсегда западёт и прилипнет...
И свидетелей нет, только двое, в обнимку, да ночь.

25, 26 с е н т я б р я

4. Чтения

Перебираем книги. Классики ворчат,
должно быть, для порядка,
приблизившись и снова ворочась...
А мы, как занемогшие врача,
высматриваем... Мы любому рады.
Знакомцы наши съедутся под ночь —
вот радость, вот удача!
Здесь всяк неукоснительно помочь
возьмётся, до участия охоч,
и каждый заслоняет от удара...
Так здравствуем. И дорог наособь
заветный том... вечерние уроки,
и вымышленных автором особ
вторая жизнь, напутствия на сон —
совместное, что память не уронит.

26 с е н т я б р я

5. Зима

За окошком метель. Нас давно занесло по макушку.
Кто-то вырос из зги – верно, это гринёвский Пугач...
Нам не страшно и нам – не темно, не морозно, не скушно...
Нам с тобой всё равно, что ещё наколдует пурга.
В старых валенках сушь и тепло, и никак не износим...
Этот скромный уют, эта смятая другом постель...
Не разбойники, не палачи, не охотники – с носом
оставлять никого, мы и сами в нелёгком посте.
Зимний вечер как жизнь. Глубока, долгота не открыта.
То попишешь в дневник, то тихонько листаешь в уме...
То любуешься, как заметелился зимний отрывок —
оторвавшийся лист календарный, что столько сумел...

26 с е н т я б р я

6. Досуг

Всяк сверчок знай свой шесток.

Пословица
Брожу ли здесь одна, тяну ль с тобою лямку —
вне времени. Считать ступени в самый раз.
Из книжек на полу состряпаю полянку,
не думая совсем прикид не замарать...
То выгляну в окно, где пёс помашет лапой,
то дятел постучит – откликнется сосна...
То станешь соблазнять стряпнёю из шалмана,
а то махнёшь рукой, особенно со сна —
мол, лучше никуда... И будешь прав, конечно.
Весна ли, лето... что бывает там ещё?
Здесь время наблюдать не принято. И нечем
измерить то и то, чем мир отягощён...
И только груз души твоей то жмёт, то тянет.
До паузы знаком любой вечерний жест...
Как разно ни идём сюда с тобой путями —
всё знает наш сверчок свой заповедный шест...

30 с е н т я б р я

ГОВОРЮ

Молчанье золотое! Разминусь.
В округе шум и толкотня, и локти,
и выпаденье вечности минут,
когда, на полдвиженья обманув
течение, пред вечностью неловко.
Что за словечки (сгинешь от стыда) —
«неловко перед вечностью»?! Рыдаю
над жизнью, продолжая отступать.
Под вечер начинает остывать...
Зачем не закрываю на ночь рта я?
Молчанье золотое!

27 с е н т я б р я, В о з д в и ж е н и е К р е с т а

ОЖИДАНИЕ

Жду голоса. Сентябрь не промолчит —
и смесь, и череда – перемещенье в звуках.
То ботики рискую промочить,
то высохну – то потекло, то сухо.
На разные приходит голоса
под сердце жизнь – она любой любима.
То листик проведёт по волосам
ладонью, то пройдёт неуловимо
и листопад. Его конечен ход.
Люблю что есть, но что уходит, больше.
Собранье догоняющих грехов
сжимает круг, и в середине больно
душе... Я жду знакомых нот
чередованья, партитуры свода...
Я жду тебя. Не выстроен канон
соединений голоса – с разводом.

28 с е н т я б р я

СЕНТЯБРЬ

День к вечеру, к исходу месяц. Что
ещё кончается? Заканчивая строчку,
не знаю продолжения... Отсрочку
прошу у времени. Не вправе. Ни за что.
На пальтецо приклеился значком
листок берёзы, сброшенный на ветер,
он дырочку на лацкане навертит
для будущего... падая ничком...
В исходе ветра, чуть не в луже лёжа,
мы ждём погоды временного ложа,
пристёгивая буквицу к строке...
И строчка вырастает, и однажды
растенье осторожно и отважно
развёртывает листики в ростке...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
К исходу месяц. В листьях гардероб
осеннего прохожего... Смятенье
осеннее... Осенние метели
с отметинами поздних орденов...
Но всякие концы – зело начала.
И солнышка горенье в полнакала
не заповедь для будущего. Там
движение. Мы двигаемся тоже
с отметинами осени по коже
и глубже... Отдавая по счетам.

29, 30 с е н т я б р я

НАНИЗЫВАЯ

Нанизывая, милая, – укол
получишь в пальчик.
Будь начеку, и это не укор,
а жизни неделимой уговор.
Нанизывая бусинки, забыть
рискуешь дело,
и выставить злой вымысел за быль,
породу оборачивая в пыль.
Нанизывая сослепу – собьёшь
рисунок вязи,
в потёмки уводимая совой,
в потёмках говорящая с собой.
Нанизывая слёзы – костерок
залить рискуешь.
Не вызовешь на помощь катерок.
Не нарисуешь...
Нанизывая радость – не забудь
ступить на землю.
Но помни, голубица, что за путь
от счастья – не обманывает пусть.
Нанизывая жизнь, творишь зело
опасно, и на полку не положишь...
Вложи неповреждённое зерно
в землицу, и пускай растёт —

Еще от автора Наталья Александровна Загвоздина
Дневник

Наталья Загвоздина искусствовед, много лет проработала в музеях Москвы и подмосковном Абрамцеве. Стихи пишет давно. Лауреат литературного конкурса «Живое о живом» (Дом-музей Марины Цветаевой, 2002).«Дневник» – первая книга стихотворений – и по сути, и по форме подлинно дневник, свод поэтических признаний автора. Раздумья дня сегодняшнего перетекают в прошлое, воспоминания проецируются на реальность, рождая сложную образность, полную явных и потаённых смыслов: «То время, не ведая нас, течёт непрерывным потоком.


Рекомендуем почитать
Ямбы и блямбы

Новая книга стихов большого и всегда современного поэта, составленная им самим накануне некруглого юбилея – 77-летия. Под этими нависающими над Андреем Вознесенским «двумя топорами» собраны, возможно, самые пронзительные строки нескольких последних лет – от «дай секунду мне без обезболивающего» до «нельзя вернуть любовь и жизнь, но я артист. Я повторю».


Послания

Книгу «Послания» поэт составил сам, как бы предъявляя читателю творческий отчет к собственному 60-летию. Отчет вынужденно не полон – кроме стихов (даже в этот том вошло лишь избранное из многих книг), Бахыт Кенжеев написал несколько романов и множество эссе. Но портрет поэта, встающий со страниц «Посланий», вполне отчетлив: яркий талант, жизнелюб, оптимист, философ, гражданин мира. Кстати, Бахыт в переводе с казахского – счастливый.


Накануне не знаю чего

Творчество Ларисы Миллер хорошо знакомо читателям. Язык ее поэзии – чистый, песенный, полифоничный, недаром немало стихотворений положено на музыку. Словно в калейдоскопе сменяются поэтические картинки, наполненные непосредственным чувством, восторгом и благодарностью за ощущение новизны и неповторимости каждого мгновения жизни.В новую книгу Ларисы Миллер вошли стихи, ранее публиковавшиеся только в периодических изданиях.


Тьмать

В новую книгу «Тьмать» вошли произведения мэтра и новатора поэзии, созданные им за более чем полувековое творчество: от первых самых известных стихов, звучавших у памятника Маяковскому, до поэм, написанных совсем недавно. Отдельные из них впервые публикуются в этом поэтическом сборнике. В книге также представлены знаменитые видеомы мастера. По словам самого А.А.Вознесенского, это его «лучшая книга».