Дневник офицера: Письма лейтенанта Николая Чеховича к матери и невесте - [16]
Сходили, пришли обратно, едва успели отдохнуть часа три и пообедать, как приказ снова итти туда же. Снова пошли, снова то же удовольствие. На обратном пути получил по дороге в штаб два письма — от тебя и от Шуры. И несмотря на двухсуточное напряжение всех сил, на то, что я опять с головы до ног вымок и был облеплен глиной, а впереди предстояло еще километра два пути, настроение так поднялось, что пел песни, шутил с бойцами и наконец не стерпел. Поручил довести людей своему помощнику, а сам оставшиеся полтора километра пробежал бегом, чтобы приготовить все для встречи усталых бойцов. Я затопил печку, получил продукты, поставил чайник. Они пришли, и все было готово. Можно было и обогреться, и поесть, и попить чайку. Никто из бойцов не благодарил за заботу, но я знаю, как они ценят ее. Они платят мне такой же, если не большей, заботой. Только закончив все дела, стал писать тебе и Шуре. До сих пор сам удивляюсь себе. После двух суток без сна и шестидесятикилометрового «гулянья» по «самой замечательной» дороге я бежал так легко, как будто несколько дней перед этим никуда не ходил.
Получил сейчас открытку, что ты уезжаешь в Москву. Очень беспокоюсь за тебя, как ты доедешь. Не надо было брать никаких моих вещей. Если не продала, подарила бы кому-нибудь. Главное, чтобы ты доехала благополучно, а вещи — ерунда. Жив буду — наживу, а нет — так и не понадобятся. Надеюсь, что теперь письма будут ходить быстрее. Так хочу спать, что хоть подпорки подставляй под веки. Все-таки эти двое суток утомили.
26 октября 1943 г.
Здравствуй, дорогая Шура!
Сегодня получил твое письмо с новым адресом. Надеюсь, больше никогда не изменится он на полевую почту. Я очень рад, что наконец-то ты живешь дома. Конечно, работать на военном заводе тоже не легко, в особенности с непривычки, но все же не сравнить с вашей работой на трудфронте. Ты хоть после работы можешь хорошо отдохнуть в домашней обстановке. Я думаю, что мне тоже осталось недолго сидеть в окопах. Должны же и мы когда-нибудь перейти в наступление. Всюду фрицев гонят. Мне пишет товарищ из-под Харькова. Он в одной из гвардейских харьковских дивизий. Фрицы так «успешно» удирают, что бросают все, вплоть до ботинок. А мы здесь все еще сидим. Что толку, что только я один выпускаю ночами до 20 пулеметных дисков бронезажигательных пуль по вспышкам немецких выстрелов. Да еще сколько выпускают мои хлопцы! Все равно результатов не видно. Убил ли я кого, ничего не знаю. Другое дело в наступлении. Уж если прошил фрица автоматной очередью, то можешь быть уверен — одним меньше. Ребята у меня, как на подбор. С такими можно смело итти на любое задание.
Пиши больше о своей жизни. Меня очень все интересует. Как только получу фото, пошлю тебе, если выйду более или менее прилично. Надо кончать. Признаться, перечитывая письмо, нахожу его довольно бессвязным, — да это и понятно. В голове масса мыслей, все хочется написать, но все не уместишь: невольно перескакиваешь с одной на другую.
30 октября 1943 г.
Здравствуй, мама!
Я жив и здоров. Живу довольно хорошо. Почему довольно? Очень уж трудно далась последняя неделя. Встаешь в 5 часов и ведешь людей на работу. Обратно возвращаешься уже затемно. Итти приходится километров за двенадцать в одну только сторону, а грязь здесь такая, какой я не видал еще в жизни. Сапоги терпели, терпели и не выдержали. Теперь чиню чуть ли не ежедневно, и все равно текут. Надеюсь, что вместе с зимним обмундированием, может быть, выдадут сапоги.
Мне иногда вспоминаются твои слова: «Коля, смотри не промочи ноги, а то простынешь!» Не раз приходилось не только ноги, а вообще вымокнуть от носа до пят, да вдобавок в таком виде проводить на открытом воздухе по нескольку дней. Но я не унываю. Почти всегда весел, часто пою песни. Часы, твой подарок, все еще идут. Иногда капризничают, но у меня выработался к ним особый подход, так что пока ничего. Хорошо, что я сделал их светящимися. Это пригодилось мне здесь.
5 ноября 1943 г.
Здравствуй, мама!
Получил твое письмо с адресом Юры. Спасибо. Как мне хочется вернуться домой! Особенно сейчас, когда из твоих писем я узнал всю тамошнюю жизнь. Но, несмотря на то, что я люблю жизнь, все окружающие уверены, что я ею нисколько не дорожу. Происходит это потому, что, во-первых, я крепко держу себя в руках и, во-вторых, как говорится, научился воевать. Сейчас вспоминаю свое поведение первые месяцы войны, — верно, не сравнить с теперешним. Много значит опыт. Тем более у меня выработана привычка все изучать и из всего извлекать для себя пользу. И это позволяет мне пройти там, где не могли пройти другие. Конечно, все дело случая, но и голова на плечах должна быть. Посмотрю, что будет дальше. Будь уверена, что не уроню чести своих родителей. Если суждено, то вернусь, а если нет, то, что же, — не я первый. Сейчас подходят праздники. Поздравляю тебя с годовщиной Великой Октябрьской революции. Надеюсь, что хоть по случаю такого знаменательного дня мы что-нибудь предпримем насчет фрицев. Очень надоело сидеть в бездействии и заниматься только работой.
Мама, если со мной что-нибудь случится, ведь я не бронированный, то напиши Шуре — она замечательная девушка. Я еще не встречал такой. Пишет часто. Когда почему-либо от меня дней пять нет писем, очень беспокоится. Правда, я тоже так. Хотелось бы встретиться с ней.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.